Верная

– Этот кусок дерьма? – презрительно сказала Шелби, но все же подошла к телевизору, включила его и стала смотреть без звука. Она почти никогда не пропускала эту передачу. Шелби думала о матери, которая сидела во дворе в одиночестве и смотрела на кружение облаков в небе. Ее маме приходится жить с призраком, который теперь даже не приходит к обеду.

– Папа к тебе хорошо относится?

– Не настолько хорошо, как Бен к тебе.

– Внезапно все возлюбили Бена Минка.

– Тут нечему удивляться, дорогая. Мы всегда его любили.

Шелби ничего на это не ответила: правда состояла в том, что это стало неожиданным как раз для нее.

Сью сказала, что выращивает георгины. В свое время она от них отказалась, потому что приходилось выкапывать клубни осенью и держать в ведерках с землей всю зиму напролет, потому что они не переносят холода. Но теперь у Сью было время для сада и этих больших красивых цветов, которые напоминали ей лицо Шелби в детстве – устремленное кверху и сияющее.

– В детстве ты помогала мне выкапывать георгины, – напомнила она Шелби. – Тебе казалось, что клубни похожи на гигантских червей.

– Я когда-то была маленькой девочкой? – спросила Шелби задумчиво.

– Да, конечно, – ответила Сью. – У меня остались фотографии, если понадобится доказать это.

* * *

В середине недели Шелби получила конверт с адресом, написанным аккуратным библиотекарским почерком матери. Внутри – открытка. Все-таки ее ангел не забывает о ней: «Верь во что-то».

На иллюстрации изображено дерево с сотней черных листьев, жилки которых составляют словно написанные паутиной слова: «небо», «облако», «роза», «поцелуй».

В конверте было еще кое-что: старое фото, вложенное мамой. Углы снимка загнуты, краски выцвели. Шелби не сразу поняла, что маленькая девочка на фотографии – она. На обороте почерком матери написано: «Шелби в пять лет». На ней солнцезащитные очки, на лице широкая улыбка. Шелби окружена георгинами, оранжевыми, желтыми и розовыми, с такими большими листьями, что на каждом из них можно написать чью-нибудь биографию. Как и говорила ее мать, она похожа на цветок в саду.

* * *

Когда в пять утра зазвонил телефон, Шелби видела сон, в котором шла через поле вслед за Хелен. Белые и черные бабочки взлетали из высокой травы. Цветы были размером с тарелки для пирогов. Шелби в ее нынешнем возрасте, а Хелен не повзрослела. Ей семнадцать, и она красавица, бежит так быстро, что ее ноги едва касаются земли.

Шелби выдернула себя из сна и схватила телефон. На другом конце линии Маравелль. Она сообщила, что Тедди арестован. Шелби мгновенно проснулась и натянула одежду еще до того, как Маравелль закончила свой рассказ. Шелби по-прежнему вдыхала запах полевой травы, ощущала солнечное тепло на своей коже, но за окном был серый дождливый рассвет.

– У тебя есть адвокат? – спросила Шелби. – Конечно, не этот старый юрист, специалист по недвижимости, с которым у тебя было свидание. Может быть, нам удастся вытащить Тедди уже сегодня вечером. Они ведь могут упрятать человека за решетку без достаточных оснований.

– У полиции есть причина для ареста. Вся его шайка арестована за вторжение в частный дом. Они замышляли ограбление, но супружеская пара ночевала дома. Эти бандиты их связали и запугивали. Кажется, старика хватил удар. Возможно, он умер.

Шелби, пораженная этой новостью, садится на край постели.

– Господи, Мими!

– Здесь не обошлось без этого проклятого Маркуса. Тедди божится, что сам он никак не связан с попыткой ограбления, просто случайно оказался вместе с ними. Жена старика не опознала Тедди среди тех, кто влез в их дом, но полицейские обнаружили его в стоявшей поблизости машине.

– Уверена, что он не имеет к этому никакого отношения, – поспешно заявила Шелби.

– Не защищай его! Я все время так делала, и вот к чему это привело! Ограбление случилось, потому что они все, включая Тедди, принимают наркотики. Я даже не хочу, чтобы он выходил на волю, если он не собирается проходить курс реабилитации. Тогда он точно вернется в ту же шайку.

Шелби слышала, как Маравелль плачет.

– Все наладится, – сказала Шелби. – Посмотри на меня. Я лежала в психиатрической клинике в состоянии наркотической интоксикации. Два года просидела в своем подвале, ничего не делала, только балдела.

– Скажи, что у него все будет хорошо, как у тебя.

– Обязательно.