Верность

– Я тоже! – Она глубоко вздохнула. – Эта девчонка хуже, чем девятьсот евро ипотеки! Черт побери, она хуже, чем… чем…

– Чем безработный муж?

– Вот только не надо!

– Не надо что?

– Не надо менять пластинку!

– Вот увидишь, я пройду это собеседование и меня возьмут маркетологом в пивную компанию. Ты еще будешь мной гордиться.

– Не делай так, прошу тебя. – Она беспомощно опустила руки.

Карло взял ее руки в свои:

– Ты только не волнуйся.

– Сколько ты с ней уже не общался?

– Давно.

Отстранившись от мужа, Маргерита взмолилась:

– Скажи правду, Карло!

– Говорю же – давно.

– Значит, книги, которые она тебе посылает, – просто культурный обмен?

– Это ее затея.

– Карло, пожалуйста, выбрось уже ее из головы.

– Уже выбросил.

Она глубоко вздохнула.

– Я так от этого устала. – И добавила почти одними губами: – Пожалуйста, выбрось ее из головы.

– Я это сделал. Теперь твоя очередь.

– Карло!

Он стоял посреди комнаты, полумрак почти скрыл его очертания. Приблизившись, Маргерита положила руку ему на грудь.

– Я так устала, – пробормотала она, нырнув в его объятия. Она становилась маленькой девочкой, когда он так крепко ее обнимал.

– Побудь с нами еще, – повторила свою просьбу мама.

Андреа ее обнял, потом внутренне сжался и отстранился.

– Мне пора. С днем рождения, мам.

Желтые и красные тюльпаны уже стояли в стеклянной вазе. Кивнув на прощание отцу, Андреа наконец-то вышел от родителей: такие визиты перед боем отнюдь не добавляли ему сил.

Он подошел к машине, сел за руль, проверил телефон и завел мотор. Слушать музыку не хотелось, голова была какой-то ватной. Он откинул и немного наклонил сиденье – ребро еще давало о себе знать, а приседания с Анной изрядно нагружали поясничный отдел, – и почувствовал на себе розовый аромат ее духов. Ощутив легкость в желудке, похвалил себя за то, что ограничился тортом. Самым главным были свечки и желание, которое он загадывал, пока мама их задувала. Пусть она будет счастлива, каждый год просил он.

Выбросив все из головы, он сосредоточился на покрытой тонким слоем инея дороге – ночной Милан отлично успокаивал нервы. Хоть бы мне достался египтянин, подумал Андреа. Этот здоровяк-пекарь недавно стал отцом, целился в уши и вывел из строя двух соперников. Через тридцать пять минут он выехал на Новедратезе, у супермаркета заметил трех нигериек, проехал дальше и спустился к Каримате, припарковался у обочины и отстегнул ремень. Подойдя к багажнику, он увидел невдалеке машину с включенными фарами. Ему даже пришлось прикрыть глаза, чтобы ее разглядеть. Отвернувшись, Андреа открыл багажник, вытащил сумку и тут услышал шорох шин за спиной. В салоне подъехавшего автомобиля он узнал Джорджо. Через опущенное стекло тот молча сверлил его взглядом, проехал мимо и встал рядом. Андреа бросился к машине:

– Езжай домой!

– Это сюда ты ездишь по ночам? Кто там внутри? – спросил Джорджо, указывая на ангар. Кудри падали ему на глаза, отбросив их со лба, он прокричал: – С кем ты тут трахаешься?

– Уезжай отсюда, прошу тебя.

– Я весь вечер проторчал у подъезда твоих родителей, – сказал он, кивнув на руль. – Когда ты вышел от них, я так обрадовался: значит, он мне не изменяет, не дает отсосать кому попало, прикрываясь родителями и тренажерным залом.

– Уезжай, я сказал!

– А на самом деле…

– Вали!

Тишину ночи нарушало лишь бормотание мотора. Стоя на морозе, Андреа хотел только одного – египтянина. Машина тронулась, сдала назад, затем рванула с места, мелькнув профилем любимого мужчины. Через минуту Андреа уже направлялся к ангару.

Карло проснулся в детской кровати жены: Маргерита, свернувшись клубочком, дремала у него на плече. Он тихонько поднялся, за окном еще было темно. Вышел из комнаты, потирая онемевшую шею, прошел в ванную и с закрытыми глазами присел на краешек ванны. Ох уж эти края! В тот день, когда Лоренцо, хнычущий комочек в два с половиной килограмма, забрали из роддома, он укачивал его по всей квартире, а потом заперся в ванной – там было теплее всего – сел на краешек эмалированной ванны и рассказывал придуманную на ходу сказку, пока ребенок не заснул.