Верные чада

Губы его дрогнули, к горлу подступил комок, а глаза заблестели при ярком свете единственной лампы, стоявшей на его столе. В этот миг он снова увидел перед собой десяток внимательнейших и ждущих глаз. А среди них он вспомнил взгляд Ивана Дмитриевича, своего учителя по труду. Ромка закрыл лицо руками, уронил голову на стол и заплакал.

Внутренники

1999 г.

Трифону было уже шестнадцать лет, выпускной класс, но своего дедушку он знал лучше, чем собственных родителей; они у него все копали, копали, копали… не геологи, нет, археологи. Может быть по этому мальчик с раннего детства буквально бредил историей? Может быть. Но ещё у него была бабушка, которая рано умерла — внук тогда перешёл лишь в шестой класс. Бабушка когда-то преподавала историю для четвероклашек. Когда-то… Историю России с древнейших времён. Но мы-то знаем, какая была школьная программа, однако, юному Трифону её было мало. Он помнил свою бабушку исключительно по рассказам об истории своей родины с далёких-предалёких времён. Позднее, перейдя в старшие классы, он узнал, откуда та знала более, чем предлагала школьная программа. В доме их имелись книги Татищева, Карамзина, Соловьёва, Ключевского и многих других историков прошлого; почти все книги были дореволюционного издания. Трифон помнил бабушку по рассказам, которые она могла искусно переложить на понятный для него язык, а также в образе сохранилась маленькая фигурка её, сидящая по вечерам в кресле под таршером и непременно с одною из книг.

Дедушка, по началу казалось, был полной противоположностью бабушки, но… так только казалось. Удивительным было то, что эти книги принадлежали его предкам. Они гнили в огромном сундуке в подвале и когда он молодой ещё пошел выбрасывать их, вместе с ним оказалась и бабушка. Она забрала их к себе, а через год, когда они поженились, сказала ему огромное спасибо за тех родных, которые не уничтожили эти книги, а сохранили. Трифон знал эту историю и мысленно с благодарностью вспоминал того человека, который сделал такое доброе дело первым. А раз в месяц он ещё ходил в храм подавать записочки на помин их души. Но об этом никто не знал.

Дедушка всю жизнь свою проработал на одном заводе, встав за станок в возрасте внука в 41-ом. Его страстью был футбол, но сам играл он мало, пол жизни пробегал по полю в качестве судьи. Он и теперь никак не мог расстаться со спортом и после смерти бабушки фактически обосновался бессменным сторожем на стадионе, который сам же и строил после войны. Строительство это в его памяти связано было с печальным событием. В городе с XVI века существовал большой и величественный каменный собор, разобрав который, власти распорядились пригодный кирпич пустить на строительство служебных зданий нового стадиона. Когда Трифон приносил дедушке обеды и они подолгу разговаривали между собой, тот нет-нет, да регулярно повторял, что комнатушка его точно сложена из кирпича того самого собора. В доказательство своих слов он отодвигал небольшую тумбочку от стены и показывал место, где штукатурка совсем отвалилась. Действительно, какой-то странный был под нею кирпич; Трифон такого никогда не видел. На этом стадионе, кстати, они с бабушкой впервые и увидели друг друга.

В тот декабрьский вечер внук снова прибежал к деду. Сидеть в пустой квартире одному было скучно, но и каток его не привлекал. Когда последний закрылся и гуляющие разошлись по домам, вдвоём они обошли вверенную им территорию стадиона и вернулись в домик сторожа.

— Может я сегодня с тобой останусь? — Предложил Трифон.

— Да нет, внучек, — возразил дед, — ступай уж домой.

— Да скучно, дедушка, скучно…

— Ты ж говорил, что у тебя там какая-то олимпиада на носу?

— Ой, — махнул рукой Трифон, — в январе она будет, в каникулы.

— Ну?

— Да готов я, готов.

— Городская? — Переспросил дед в который уже раз.

— Областная. — Как бы нехотя ответил внук.

Дедушка покачал головой и серьёзно добавил:

— Всё равно нужно как следует готовиться.

— Ну сегодня уж поздно, — убеждал Трифон, — поздно, разве только что спать.

Дед ничего больше не сказал на это, а поставил на плитку заваривать чай.

— Пойду поскребу немножко? — Предложил внук, ещё не успевший снять пальто.

— Да не нужно, немного намело.