Верные до конца

Смидович согласился. Правда, он собирается посылать тюки не только с пассажирскими судами, но и с грузовыми. А те не всегда ходят по расписанию, но грузовые имеют и преимущества, они обычно останавливаются на открытом рейде, ждут очереди к причалу. В открытое море можно отправиться и днем, вряд ли кто с берега заметит, как лодка подошла к пароходу. Матросов же нужно предупредить, чтобы они подвешивали тюки с борта, противоположного берегу.

Как будто все устраивалось хорошо.

Бакинскую типографию назвали «Ниной» в чести грузинской просветительницы, жившей в IV веке. Поэтично, точно и достаточно конспиративно.

На имя Красина из-за границы приходили матрицы — картонные оттиски «Искры», их заливали типографским металлом, и получалось клише целой страницы. «Рукоделье «Нины» прямо великолепно», — восхитилась Крупская, — увидев оттиск «Искры», ничем не отличимый от тех, что печатались за рубежом.

Но частые поездки Красина на таможню могли вызвать подозрение. Вскоре «лошади», как числились бакинские искровцы у секретаря редакции Крупской, подыскали нейтральный адрес. Теперь матрицы будет получать зубной врач Софья Гинзбург. Она, не распаковывая посылку, сразу же должна извещать товарищей о ее прибытии.

ДОРОГИ!.. ДОРОГИ!.. А ПУТЬ ТО ОДИН!

В купе вагона 2-го класса и душно, и пыльно, и откуда-то настойчиво сочится самоварный дух. Неужто проводник и в самом деле раздобыл самовар и сейчас постучит в дверь: «Чайку изволите?»

Николай Эрнестович представил эту сцену так явственно, что даже привстал с дивана, чтобы принять стакан. Что за наваждение? Ведь он едет не по России, за окном еще Германия, а в германских составах не принято разносить чай, вот пиво — пожалуйста. Пусть немецкие бюргеры хлещут пиво… Но почему все-таки так пахнет самоваром? Видно, у паровоза засорились колосники, дымят.

Сытый и немного угарный запах вызывает воспоминания.

В Казани у его отца Эрнеста Андреевича была небольшая столярная мастерская, и в ней всегда полно свежей стружки. Когда Николай немного подрос, в его обязанности входило собирать стружку для растопки самовара. Ах, как вкусно эта стружка сгорала!

Самоварный дух витал и в тесных рабочих каморках, куда собирались рабочие-кружковцы послушать агитатора из петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Самовар шумел за столом как непременный атрибут конспирации — собрались дружки почаевничать, что тут предосудительного… Самоварный дух напомнил Николаю Эрнестовичу, что он направляется в столицу «чаевничьих водохлебов», то бишь в Москву.

Уже несколько раз приходилось Бауману в этом, 1901 году пересекать границу Российской империи. Он вместе с Блюменфельдом зимой привез № 1 «Искры» в чемодане с двойным дном. Поехал и летом. Тогда, обеспокоенный провалами транспортов, Ильич прислал Бауману, находившемуся в Берлине, письмо:

«…вот какое предложение мы Вам делаем: поезжайте тотчас на место, съездите с одним из Ваших паспортов к Николаю в Мемель, узнайте от него все, затем перейдите границу по Grenzkarte или с контрабандистом, возьмите лежащую по сю сторону (т. е. в России) литературу и доставьте ее повсюду. Очевидно, что для успеха дела необходим на помощь Николаю и для контроля за ним еще один человек с русской стороны, всегда готовый тайно перейти границу, главным же образом занятый приемом литературы на русской стороне и отвозом ее в Псков, Смоленск, Вильно, Полтаву…

Вы для этого были бы удобны, ибо (1) были уже раз у Николая и (2) имеете два паспорта. Дело трудное и серьезное, требующее перемены местожительства, но зато дело самое важное для нас».

Николай — это Скубик, и с транспортом у него не ладится. Но и то правда, дело трудное. А самым «узким местом» оказались деньги. Их катастрофически не хватало. Бауман экономил буквально на всем, но, конечно, не в ущерб работе. Экономил в основном на самом себе и аккуратно посылал отчеты о расходах в редакцию: «Почтовые и канцелярские — 1 р. 80 к., железная дорога — 6 р. 50 к., Богдану — 30 р., ему же на привоз «чая» от Паулины — 20 р… На мое содержание ушло из кассы 31 р. 64 к.».

Богдану — Ивану Васильевичу Бабушкину, с которым он тогда и познакомился, — львиная доля. И не зря. Иван Васильевич развернул работу в районах Богородска, Орехова-Зуева. Районы промышленные, хотя ткачи несколько и отстают от металлистов в своей революционной активности, но тем более важно как можно скорее приобщить их к общепролетарскому делу.

Сейчас, в декабре, Николай Эрнестович едет в Москву с новым заданием, сложным и чрезвычайно опасным.

Транспорт «Искры» более или менее налажен. В Кишиневе и Баку подпольные типографии множат газету, издают брошюры, листовки, сочинения Владимира Ильича.

Антиправительственное движение в России приняло такой размах, что лозунг «Долой самодержавие!» показался одному иностранному корреспонденту «модной русской поговоркой».