Верные друзья

— Мария Николаевна! — захлебываясь, говорит она. — Вас спрашивают. Один такой длинный, а другой, поменьше, говорит, что он профессор Чижов.

Девушка-врач смотрит на нее во все глаза.

— У вас случайно не температура, Даша? — спрашивает она. — Откуда здесь может взяться профессор Чижов?‥

Но внезапно на ее лице появляется необычайное удивление, и она бросается мимо сестры в приемный покой.

— Господи, — говорит она почти шепотом, — Борис Петрович, вы? Вы?

— Я. — Чижов всматривается в нее. — Я, конечно, я. Что-то я вас не припомню, голубушка.

— Была у вас, Борис Петрович, в прошлом году. На трехмесячных… На переквалификации… Какое счастье! — Врач путается, сама себя перебивает, говорит невпопад. — И я даже подумать не могла, что здесь… Так далеко… Каким образом?

Чижов усмехается:

— Каким образом — лучше не спрашивайте. Приплыл на плоту. — Он покачал головой. — А вот волноваться хирургу перед операцией не полагается! Разве я не говорил вам этого? Плохо же учил я вас, молодежь! Пойдемте!‥

Чижов и молодой врач в белых халатах склоняются над Катей.

Она без сознания. Глаза закрыты.

Чижов осматривает ее быстро и внимательно.

У дверей — длинный, нелепый, нескладный в белом халате, Нестратов.

Чижов, окончив осмотр, выпрямляется, и все присутствующие, даже Нестратов, не узнают его лица: оно стало тверже, резче обозначились складки у рта. Темные глаза смотрят необыкновенно уверенно, холодно и спокойно.

— В операционную, — коротко говорит он.

Чижов проходит в операционную.

У него даже походка изменилась — прямая, твердая, уверенная.

Дальше каждое слово, произнесенное Чижовым, отрывисто, спокойно, почти лишено интонации.

Профессор подходит к столу, на котором лежит Катя, и, наклонившись, одобрительно кивает.

— Свет!

Мягкий свет заливает операционное поле. Вспыхивает налобная лампа. За спиной Чижова открывается дверь, на носках входит Нестратов в белом халате и маске. Он слышит голос Чижова:

— Скальпель!

Нестратов прижимается к стене. Глаза его испуганны. Блестит сталь инструмента в руке Чижова. Отрывистый голос произносит:

— Зажим… Зажим… Еще зажим!‥

Быстрые руки сестры подают инструменты. Вторая сестра сидит на маленькой скамеечке у изголовья Катюши Синцовой, лицо которой восково-бледно. Ресницы плотно сжаты.

Спокойный голос Чижова:

— Пульс?

— 110…

— Трепан!

Мертвая тишина. Характерный сверлящий звук. Нестратов шарит рукой по стене и пятясь выходит из операционной. Голос Чижова:

— Давление?

— 180…

Лицо Кати бледно, спокойно. И вдруг ресницы дрогнули.

Сдавленный голос сестры:

— Больная открывает глаза!

Глаза Чижова блестят над белой маской.

— Как чувствует себя больная?

— Хо-ро-шо… — голос Кати еще совсем слаб.

— Молодцом… Иглу… Скоро будет прыгать по-прежнему! Ну, вот и все!

Несколько быстрых движений, и Чижов отходит от стола.

Чижов улыбается, и его спокойное, строгое лицо вдруг снова преображается:

— А дружок-то мой убежал? Нервочки!‥

Молодой врач бережно помогает снять Катю со стола.

За суетой в операционной никто не замечает, как Чижов выходит.

* * *

Чижов и Нестратов стоят на крылечке больницы.

Чижов уже снова похож на лихого путешественника, каким мы его привыкли видеть на плоту.

— Что, Василий Васильевич, — он широко улыбается, — консультировать проекты небось спокойнее, чем резать живых людей?

Нестратов почти нежно обнимает Чижова за плечи.

— Можешь мне говорить теперь все, что угодно. Можешь мне даже говорить «ты». Я проникся к тебе глубоким уважением!

— То-то, — наставительно говорит Чижов. — Ну а теперь — бежим!

— Как — бежим? — удивленно смотрит на него Нестратов.

— Бежим, бежим, Василий! А то сейчас спохватятся, начнут меня искать, благодарить, то-сё, пятое-десятое, а по мне, — он воровато оглядывается, нет ничего хуже жалких слов. Боюсь до смерти! Бежим! Только вот туфли Александра сниму — жмут невозможно.

Он снимает туфли и, таща все еще растерянного Нестратова за руку, сбегает с крыльца, и оба скрываются за углом.

И в то же мгновение распахиваются двери и на пороге больницы появляются девушка-врач в расстегнутом халате, две сестры, какая-то старушка с градусником в руке.

— Где же он? — растерянно бормочет девушка-врач. — Просто чудеса! Борис Петрович! — кричит она во весь голос. — Борис Петрович, где вы, отзовитесь!

И все принимаются кричать:

— Борис Петрович! Борис Петрович!

Взметнулось облако пыли.

Вынырнув из-за угла, у больницы останавливается запыленная таратайка. Из нее выпрыгивает Наталья Сергеевна.

— Ну что? — хрипло спрашивает она. — Как Катюша? Почему вы все стоите? Что случилось?

— Все хорошо, Наталья Сергеевна, не волнуйтесь, — врач все еще растерянно озирается, — Катюше сделана операция. На наше великое счастье, здесь каким-то чудом оказался Чижов!

— Чижов? — машинально повторяет Наталья Сергеевна. — Какой Чижов?

— Батюшки! — всплескивает руками врач. — Борис Петрович Чижов! Хирург, который заслуживает, чтобы с его рук сняли золотой слепок. Неужели вы никогда о нем не слышали? Профессор Чижов!

— Профессор Чижов! — снова повторяет Наталья Сергеевна. — Нет, о нем я слышала. — Голос ее звучит все тише, она проводит рукой по лбу, с трудом улыбается.