Вероника из Тарлинга

— Нам не позволят покинуть замок, Вероника. Мы его пленники. Я знал, что здесь меня подстерегают испытания, но ты не должна страдать. За что же тебе такие кары, невинное существо?!

— Отчаиваться не будем — скоро настанет утро. И с нами посланник Феи, разве ты забыл? Добрые силы хранят тебя с рождения, нельзя терять веру. Разве в первый раз стоишь на краю бездны и кажется, нет спасения? Но в самый страшный миг кто-то незримый протягивает руку, указывая на мост. И пусть он тоньше моего волоса, у тебя всегда хватит решимости выбраться из ловушки.

— Откуда в тебе столько силы…

— Я очень хочу спасти Снегири. Для этого мы здесь, Конта. Опомнись, ведь ты хозяин замка. Заяви о своих правах! Какие бы призраки прошлого не встали на пути, мы возьмемся за руки и смело посмотрим на них. Они сразу растают, вот увидишь.

— Так пишут в сказках.

— Вот ты уже улыбаешься, рядом с тобой и я ничего не боюсь.

Издавая громкий переливчатый щебет, снегирь устремился назад — к лестнице, ведущей на второй этаж. Освещая путь факелом, Конта повел Веронику в комнату, где прошли его детство и юность. Похоже, лишь там можно укрыться от зимнего холода и ветров, стаей бешеных хищников круживших над замком.

Поджигая пару старых поленьев в камине, Конта невесело усмехнулся:

— Ты, верно, и не думала, что твоя мечта прогуляться по здешним покоям сбудется при столь печальных обстоятельствах.

— Жаловаться я не стану!

— От этого мне еще тяжелей. Ах, Вероника, в Гальсбурге нас ждет настоящий дворец, пара комнат которого до верху набита ценными вещами из даров короля и военных трофеев, а сейчас я должен согревать тебя, ломая старую мебель.

— Не забывай, я выросла при швейной мастерской маленького городка и непривычна к роскоши. Но мне искренне жаль твой громоздкий комод и стулья. Подожди, я нашла в шкафу книги… Даже не думай, мы не будем их жечь, я должна все внимательно рассмотреть. Ты читал их в детстве? На картине изображены рыцарские поединки и карты военных походов.

Вероника опустилась на колени перед камином и поднесла ближе к свету листы пергамента, выкрашенные в желтый цвет.

— Какой прекрасный материал — тонкий и мягкий, а буквы словно жидким золотом нанесены. Я узнаю причудливый цветочный орнамент — первые издания Гатберга. О Всеблагой Создатель! Да этой книге цены нет! Видела бы Тереза…

Рассеянно наблюдая за тем, как огонь с довольным урчанием пожирает вторую ножку стула из красного дерева, Конта думал об удивительной девушке, что будто совсем забыла недавние ухищрения Тьмы, листая сборник наставлений по воинскому искусству. Может, пора последовать примеру Вероники и отдаться радостям каждого дня, каждого мига своей жизни, умея замечать хорошее среди тоскливых и мрачных будней.

Присев на циновку рядом с кипой ветхих фолиантов, Конта небрежно заметил:

— В моем столичном доме есть небольшая библиотека. Но за ней некому присмотреть. Свитки и рукописи брошены на зачехленные ковры, лежат на голом полу и валятся из переполненных сундуков. Тебе бы понравилось…

Вероника бережно уложила раскрытую книгу на широкое кресло, затянутое зеленым бархатом, и нежно погладила плотные листы кончиками пальцев, словно обещая скоро вернуться к ним.

— Ради такой чудной встречи я готова отправится в самое опасное путешествие!

— Увы! Похоже, мысли о моих книгах вдохновляют тебя гораздо больше, чем скорое замужество.

— Ты умеешь шутить с таким хмурым лицом…

— На самом деле я немало огорчен.

— Но твои глаза смеются! Я же вижу.

— Оставь эти пыльные записи, дай скорее обнять тебя. И пусть нас больше ничто не разлучит.

Конта привлек ее к себе и горячо поцеловал в полураскрытые губы.

— Я люблю тебя. Ты — единственное сокровище для меня. И сердце мое теперь бьется в такт твоему дыханию. Жаль, не нашел тебя раньше.

— Это ничего, — шептала Вероника, покоренная его лаской, — в прежние годы я была немного… нет, не легкомысленной, но… и не глупой, а просто…

— Ты и сейчас сущий ребенок, вот только отваги у тебя, как у седоусого воина. Неужели таково влияние высокомудрых книг?

— Матушка в детстве убеждала, что отец мой погиб в сражении за корону Гальбо. Я хотела быть достойна его памяти. Я старалась быть храброй. И раньше частенько дралась с мальчишками, пока не стала старше и не поняла, что они нарочно стараются ко мне прикоснуться… ох, я не должна была тебе говорить.

— Отчего же… я тоже был когда-то мальчишкой. И мне нравилось подглядывать за тем, как купаются молодые служанки. Некоторые даже знали об этом и нарочно не спешили одеться на берегу. Но рассказывать дальше я не стану.

— И очень хорошо! — притворно насупившись, она попыталась отвернуться.

— Не надо сердиться, любимая, я не стану рассказывать, потому что почти ничего не помню — прошло много лет, — немного слукавил он.

— Позволишь спросить? — она вновь доверчиво потянулась к нему, обнимая за плечи, но Конта остановил ее вопрос, словно заранее угадав его.

— Не пора ли оставить в покое прошлое и заглянуть вперед?