Вершители Эпох

Рука с пистолетом сама вскинулась к виску, но мышцы отказывались спускать курок. Вместо этого Фабула медленно направился в сторону полицейских, направив ствол на ближайшего из них. В грудь вонзились ещё пара пуль. Тело мгновенно отреагировало на агрессию, и первый нападавший свалился на мостовую с дырой в виске. Фабула по очереди выпускал патроны, 10…11…12… он не слышал звука пуль, как в замедленной съёмке входящих и вылетающих из его тела, изрешечённого из автоматов уже через пару секунд. Ещё двое с глухим стуком свалились замертво, а патронов в обойме уже не осталось. Из десяток ран на груди шла свежая, багровая кровь. Колени подкосились и он осел на землю. Умирать совсем не хотелось, отчасти от того, что он наконец-то не выполнил приказ, но жизнь больше не теплилась в теле, а взгляд накрыло мутной дымкой. Стрельба прекратилась.

В тот момент мир показался Фабуле безумно красивым. Красивыми были песчинки на тротуаре, кровь, льющаяся из ран, звуки водопада, бьющегося о камни где-то далеко внизу, лицо парня в синем костюме, мерявшего его пульс. Впервые в своей жизни он ощутил человеческую боль, и это было безумно приятно.

Земля чёрного песка

Как только машина выехала за ворота, дорога окончательно испортилась — грузовик начало подбрасывать на кочках и мотать из стороны в сторону. Снаружи город казался гораздо красивее, чем внутри: стены высотой с семиэтажный дом скрывали низкие угрюмые дома с окраин и посевные площади. Сквозь решётчатый кузов вдалеке виднелись с десяток сверкающих зеркальных небоскрёбов центра, чуть ближе вразнобой стояли жилые многоэтажки. На стенах вышагивали патрули. Арденна казалась гигантской искрящейся на солнце пирамидой, оканчивающейся шпилем башни «Свобода», возвышающейся на этажей десять выше остальных. Это был штаб правительства, а башни вокруг — министерства и бизнес-центры. Проход в башни был только по пропускам, обычным людям было туда не попасть. Будучи ещё ребёнком, Вайесс сама несколько раз пыталась незаметно пробраться туда, но каждый раз её ловили и выдворяли охранники. Тогда она думала о несправедливости, ещё не до конца понимая, что справедливо, а что — нет.

Грузовик сильно качнуло на какой-то ухабине и Вайесс спасло от падения только то, что она вовремя схватилась за решётку. Четверо парней на противоположной скамейке повалились друг на друга, у кого-то упали и разбились очки. Водитель выругался и крепче сомкнул замасленные руки на руле. Вайесс поймала на себе взгляд одного из тех, что напротив — парень зачем-то напялил обратно очки почти без линз, и глядел он как-то странно: не с интересом, а скорее с недоумением. Наверное, он был в чём-то прав — в такие поездки девушки обычно не ездят, а на фоне семи крепких отморозков она смотрелась по крайней мере глупо. За всю дорогу она не обмолвилась и словом ни с одним из них, но ей было всё равно. Куда важнее было то, что происходило снаружи. Чем дальше грузовик отъезжал от города, тем хуже становилась почва и воздух вокруг, пыль попадала в лёгкие, становилось тяжелее дышать. По земле поползли трещины, перекрываемые только редкими колючими кустами и небольшими песчаными смерчами. Скоро Арденна спряталась за рядами однообразных голых холмов. Повисло неловкое молчание. Неловкое только для неё, потому что остальные, казалось, знали обо всём, что произойдёт в ближайшие дни, она же не знала ничего. Какой-то парень, видимо не выдержав первым, сначала попытался поболтать с соседом, на что только получил неприятный взгляд и короткие фразы вроде «Возможно» и «Кто знает», а потом начал задавать вопросы водителю, на которые тот сначала честно отвечал, как было положено по уставу, а потом не выдержал сам и послал его так далеко, что до конца поездки парень под общий смех забился в угол и больше не произнёс ни слова. Вылез он из своего убежища, только когда грузовик добрался до Аванпоста, под общие аплодисменты и свист, весь раскрасневшийся, но довольный вдруг взявшейся ниоткуда популярностью. Вайесс улыбалась вместе со всеми: это помогло ей немного отвлечься и собраться с мыслями. Все эти люди — думала она — такие обычные, но может быть обыкновенность и есть самое ценное, что у нас есть? Может быть именно с такими мыслями она собирала вещи и шла сюда, безвозвратно и навсегда покидая последних приютивших её людей. Ради чего? Этот вопрос она не задавала. Что её сюда привело, она сама не знала, может, совесть, а может, судьба.