Вес чернил

А потом снова был свет, дневной, бледный… Шум речных вод остался позади, а спереди уже раздавался стук копыт по булыжникам брусчатки. Эстер поняла, что очутилась на другом берегу. Перед нею высились ворота, и она сразу не смогла осознать, что за зрелище ей открылось. То ли камни, то ли древесные комли, то ли что-то еще, тронутое тленом, насаженное на пики. Смоляные волосы, обвисшие щеки напоминали обугленную бумагу… Головы. Залитые дегтем головы казненных за государственную измену преступников. Душу Эстер пронзил ужас, и она едва не грохнулась оземь. Ранее до нее доходили слухи, что правительство таким образом расправляется с неблагонадежными гражданами, – но вот сейчас она не могла ни отвести взгляд, ни пройти под этими зловещими свидетельствами правосудия. У одной головы был перекошен рот, а почерневшие глаза почти вылезли из орбит, что было бы невозможно для живого человека, не познавшего цены своих убеждений. Эстер едва не стошнило. Но живые тела продолжали подталкивать ее вперед, живые люди стремились на противоположный берег, не обращая внимания на покачивающиеся над ними полусгнившие черепа, намекавшие на то, что, возможно, скоро к ним прибавятся новые головы искателей правды. Эстер хотелось кричать в голос: да пусть никогда не узнается ваше истинное помышление, ибо петлей и огнем оно вознаградится!..

И все же ей хотелось понять, что именно подвигло этих людей на столь жуткую смерть.

Однако толпа несла ее дальше. Эстер потеряла равновесие, споткнулась и вдруг почувствовала себя одинокой на сквозящем ветру. Ужасные головы остались далеко позади, а вокруг нее обезлюдело. Она стояла на противоположном берегу, содрогаясь от неприятных прикосновений чужих тел, ног и рук.

Сотен рук, живых и мертвых.

Глава одиннадцатая

Лондон

1 декабря 2000 года

В хранилище рукописей царила тишина. За столами хлопали глазами невыспавшиеся аспиранты. Изредка слышалось шуршание переворачиваемых страниц. Кто-то скрипел карандашом, кто-то, потягиваясь, хрустел суставами, кто-то страдальчески вздыхал.

Хелен сидела за широким столом. На коричневой подложке перед ней лежала, сшитая толстым шнурком, рукопись из дома Истонов. Накануне вечером ей позвонила заведующая библиотекой, Патриция Старлинг-Хейт, и сообщила, что первая партия документов готова для исследования. Хелен приехала как раз вовремя – массивная дверь хранилища уже была отворена, и, ежась под совиным взглядом библиотекаря, Хелен выложила все свои письменные принадлежности, отдала сумочку и отключила мобильный телефон, и только после этих процедур та соизволила подняться с места и выдать ей требуемые бумаги.

Хелен уже успела прочитать три документа. Аарон тоже не отставал. На его рабочем месте лежало несколько бумаг, хотя сам он куда-то испарился. Впрочем, до закрытия библиотеки оставалась возможность прочитать еще несколько писем.

Заведующая снова прошествовала мимо. Как только она скрылась из виду, Хелен наклонилась над столом и украдкой втянула ноздрями воздух. От крохотного томика религиозных стихов исходил едва уловимый запах тлена – как на пожарище, когда огонь уже потушили, но запах опасности еще остался.

Хелен откинулась на спинку стула, наслаждаясь мыслью о том, что вся коллекция документов находится в консервационной лаборатории двумя этажами выше. С самого начала все складывалось удачно – особенно то, что стоимость документов оказалась хоть и высокой, но не запредельной. Оценщик заметил, что документы относятся к периоду Междуцарствия и последовавшей Реставрации, и это, возможно, увеличило стоимость бумаг на тысячу фунтов. Однако Джонатан Мартин, ведомый своим неизбывным стремлением обойти Университетский колледж, умудрился изыскать дополнительные средства в закромах исторического факультета. Этих денег, вкупе со звонком проректора, хватило, чтобы побороть сомнения заведующей насчет приобретения находки. Конечно, если бы оценщик заметил ссылку на Спинозу, то Хелен вряд ли бы удалось вытребовать дополнительное время для ознакомления с бумагами. Но оценщики, равно как и специалисты по хранению, смотрели на документы как на артефакты – и лишь историки могли понять их истинное значение.

Но ключевые решения, когда дело касалось документов, выносили все же сотрудники библиотеки. И Хелен прекрасно понимала, почему Патриция Старлинг-Хейт, с которой она за несколько десятков лет едва перемолвилась парой слов, теперь выглядит особенно сурово. На ее месте Хелен бы рвала и метала. Действительно, для заведующей было несколько унизительно получить требование Джонатана Мартина приобрести какие-то бумажки, имеющие весьма отдаленное отношение к имеющейся коллекции (документы времен Междуцарствия можно было найти в Государственном архиве). Но как только состоялось оформление сделки, Мартин настоял на том, чтобы бумаги прошли консервационную обработку в первую очередь. Заведующая лабораторией – Патриция Смит – попыталась объяснить Мартину, что руководит лабораторией все же она, а драгоценные документы семнадцатого века вполне могут и подождать.