Весь шар земной...

В апреле 1852 года, на одиннадцатом году жизни в Африке, Ливингстон проводил корабль, уходящий в Европу. Его голова полна планов большой экспедиции на север. Он пройдет по землям макололо, потом повернет на запад и через португальскую колонию Анголу выйдет к побережью Атлантического океана…

*

Он вышел к этому побережью.

Еще в начале дороги узнал, что старый домик, столько лет дававший приют его семье, разграблен, любимые книги изодраны и сожжены. Это сделали не «чернокожие дикари», а белые работорговцы, возненавидевшие Ливингстона за его проповеди против рабства. Ливингстон говорил потом, что хотя потеря книг болью отозвалась в его сердце, он вскоре перестал жалеть о гибели родного очага: ничто не удерживало его теперь от странствий по неведомым уголкам Африки.

У Ливингстона не было щедрых покровителей. Он мог рассчитывать на свое миссионерское жалованье — сто фунтов стерлингов в год. (Вспомните Беннета, предложившего Стэнли: «Возьмите теперь тысячу фунтов… возьмите еще тысячу». Две тысячи — жалованье Ливингстона за двадцать лет!) Но у него было великое умение располагать к себе людей. И еще удивительная душевная стойкость. Он был убежден, что такие «мелочи», как отсутствие необходимого снаряжения, не помешают ему достичь цели. Только недостаток личного мужества может стать действительной помехой.

По дороге к побережью он потерял половину волов, погибнувших от жажды, встречал львов и носорогов, прорубался сквозь могучие леса и плотные тростниковые заросли, узнавал гнетущие и обессиливающие приступы болотной лихорадки, попадал в окружение враждебно настроенных племен, когда только его хладнокровие спасло от кровопролитных стычек.

Больше всего Ливингстона интересовали реки, как самые удобные пути торговли. Он вышел к реке Замбези и на значительном расстоянии проследил ее течение. Затем отряд пересек верховья нескольких рек, которые, как позднее выяснилось, были притоками Конго, другой великой африканской реки. Ливингстон достиг водораздела двух главных речных систем этой части материка. Затем отряд вступил в Анголу.

Был май 1854 года, когда Ливингстон увидел катящиеся к африканскому берегу волны Атлантического океана. Он знал теперь дороги, ведущие от крайней южной точки Африки через ее дебри к западному побережью материка.

А дорога к восточному побережью?

Не ему ли суждено первым пересечь Черный материк в этих наименее изведанных местах к югу от экватора?

Быть может, только на этом жизненном перепутье исследователь и путешественник окончательно восторжествовал в нем над миссионером. Библия оставалась в его походном мешке, при случае он совершал богослужения, но теперь его помыслами владело стремление к открытиям. Он не видел в этом противоречия или вероотступничества. Ведь то, к чему он стремился, должно было послужить на пользу людям, открыть пути для проникновения цивилизации и торговли.

Ноябрь 1855 года дарит Ливингстону встречу с чудом природы. Начав новую экспедицию спуском по Замбези, он оказывается первым европейцем, увидевшим «гремящий пар». Замбези срывается здесь с уступа высотой почти сто двадцать метров. Столбы водяной пыли стоят в воздухе, переливаясь радугой. Шум падающей воды оглушает людей.

Ливингстон дал одному из величайших водопадов мира имя английской королевы Виктории. Это был единственный случай, когда он изменил правилу: всюду наносить на карту те названия, какие приняты среди коренных африканцев.

Путь то по Замбези, то в стороне от нее едва ли был легче того, который Ливингстон проделал ранее, ища выход к Атлантике.

В мае 1856 года он спустился по одному из рукавов дельты Замбези. Перед ним простиралась синяя даль Индийского океана.

Цель была достигнута.

Три года он не имел никаких вестей от семьи. Шестнадцать лет не был на родине. Парусный английский бриг принял его на борт.

Плавание продолжалось несколько месяцев. Наконец Ливингстон спустился по трапу на берег Англии, увидел Мэри, выросших без него детей.

Он некогда уехал безвестным, а по мнению лондонского миссионерного общества — бездарным проповедником, в дальнейшем так и не сумевшим ничего добиться в Африке.

Он вернулся человеком, имя которого повторяли газеты и которому Королевское географическое общество почти сразу после появления в Лондоне вручило почетную Золотую медаль за выдающиеся открытия.

Значение этих открытий Ливингстон, пожалуй, смог оценить лишь теперь, когда о них говорили специалисты-географы.

Миссионеру удалось преобразить карту огромных пространств так, как до него не сумел сделать никто. Были опровергнуты прежние представления о внутренней части Южной Африки, которая одним кабинетным ученым рисовалась бескрайней пустыней, тогда как воображение других громоздило на ней снегоголовые хребты. А ведь, помимо прочего, Ливингстон привез множество материалов о растительном и животном мире, о быте и нравах африканских народов.