Весь шар земной...

Их путешествие к Танганьике было коротким, однако Стэнли в рассказе о нем мог писать: «мы».

Он восхищался Ливингстоном и позднее писал о дружбе, возникнувшей за четыре месяца жизни рядом с великим исследователем. Однако Ливингстон в дневниках сдержанно отзывается о Стэнли. Слишком сдержанно.

Он не скупится на слова благодарности Стэнли за все, что тот сделал. Но нет в записях Ливингстона строк о хотя бы зарождающейся привязанности к Стэнли-человеку. Характер, поведение, поступки Стэнли, грубо обращавшегося со слугами, всегда готового пустить в ход оружие, не могли вызвать симпатий старого исследователя.

Жизнь Ливингстона клонилась к закату, Стэнли был полон энергии и предприимчивости. Зорким глазом человека, хорошо знающего алчные помыслы «сильных мира сего», он оценил огромные возможности Черного материка для приложения капиталов.

Америка не была родной страной Стэнли. Англичанин по рождению прежде всего обратился к своим соотечественникам, предлагая им заняться наиболее богатыми уголками Африки. Он считал, что англичане сумеют на Черном материке использовать опыт колониального господства в Индии.

— Я уверен, — говорил Стэнли, — что они пробьют себе дорогу своими локтями, не смущаясь горем и радостью тех, кто преграждает им путь.

Нет, Ливингстон никогда бы не сказал так…

Давид Ливингстон умер в хижине африканской деревушки 1 мая 1873 года. Сердце похоронили на месте смерти. Тело, густо посыпанное солью, африканцы высушили на солнце. Потом положили в гроб из древесной коры, обшитый парусиной. С этой ношей двое слуг покойного, Суси и Чума, девять месяцев пробирались к морю. Там они передали останки команде британского крейсера.

Ливингстон был погребен в Лондоне, в Вестминстерском аббатстве, рядом с королями и наиболее выдающимися людьми Великобритании.

Генри Мортон Стэнли находился в числе восьми человек, которые несли гроб к могиле. Он заслужил это право. Не нашлось никого, кто последние годы жизни великого путешественника был ближе связан с ним.

И все тот же Гордон Беннет сделал новую ставку на удачливого журналиста. Издатель «Нью-Йорк геральд» вместе с издателем английской газеты «Дейли телеграф» предложили Стэнли финансировать задуманную им трансафриканскую экспедицию.

Стэнли пересек Африку от Индийского до Атлантического океана, пройдя севернее Ливингстона, в более широкой части материка. Он исследовал озеро Виктория, побывал в устье реки Кагеры, найдя, что она может быть истоком Нила, затем вышел к Танганьике, а оттуда — на Луалабу, проследить путь которой так и не успел Ливингстон.

Спускаясь все дальше и дальше по Луалабе, Стэнли услышал, как туземцы стали называть эту реку уже не Луалабой, а Икуту-я — Конго.

Сколько лет мучила Ливингстона загадка Луалабы, сколько угасающих сил отняла у него — и вот Стэнли решил ее. Правда, дорогой ценой: от побережья Индийского океана с ним ушло 369 человек, спустились по Конго к устью, к Атлантическому океану, 109. На карте реки появились «пороги Стэнли» и «Стэнли-пул», то есть «озеро Стэнли», — так назвали место, где Конго широко разливается по впадине.

Путешественник вернулся в Европу героем, заслуженно признанным выдающимся исследователем Африки.

Он узнал, что весьма деятельный бельгийский король Леопольд успел создать целое международное объединение якобы для цивилизации африканских народов.

Стэнли неплохо разбирался в политике. Он понял, что хотят от него посланцы бельгийского короля, предложившие снова, причем без промедления, отправиться на Черный материк для создания «Свободного государства Конго». Он знал: англичане тоже не остались глухими к призывам о колонизации Африки, туда же спешат французы и немцы.

Это был торопливый колониальный дележ «ничейных территорий».

Стэнли мог бы отказаться от поручений короля Леопольда. Но он сказал «да». И блистательно справился с бесчестным делом: подкупал и спаивал местных племенных вождей, использовал их рабов для постройки дорог и мостов.

Меньше пяти лет понадобилось ему для создания «Свободного государства Конго», которое не было ни свободным, ни государством: огромная территория стала собственностью короля Леопольда; корыстный король позднее продал ее… своей же Бельгии.

С мнением Стэнли считаются премьер-министры и банкиры, придворные и дипломаты. Его книги, полные красочных описаний поистине необыкновенных приключений, переведены на многие языки. Научные общества многих стран приглашают его прочесть доклады. Он может позволить себе наслаждаться отдыхом и комфортом, посещать званые обеды, подумать о семейной жизни.

Но деятельной натуре Стэнли противопоказан покой. Его энергия не исчерпана. Чисто научные занятия — удел второй половины жизни некоторых путешественников — не для него. Стэнли не представлял себя в роли ученого, у него нет для этого ни подготовки, ни опыта.