Весенней осенью из лета

— В чем мне идти в магазин? – Стёпка жалобно посмотрел маме в глаза.

— Подожди. Почему ты не переобулся в школе?

— Забыл.

— Ты нёс домой два ботинка?

— Два.

— Где ты последний раз видел свои два ботинка? Или в каком месте ты был, когда порвался пакет?

— Возле поликлиники.

— Вот теперь иди и ищи свой второй ботинок. Я на прошлой неделе дважды купила тебе спортивный костюм. А сегодня ты первый раз обул ботинки. И что? Мне завтра идти покупать тебе новые?

— Дважды спортивный костюм? Я что-то пропустил? – Глеб вновь появился в прихожей.

— Я не хотела тебе говорить, но у Степана украли новый ни разу не стираный костюм. Мне пришлось купить еще один. Надо же в чем-то на физкультуру ходить.

— Замечательно. Значит, кто-то ходит в костюме Степана, купленном на мои деньги. Ты с учительницей разговаривала?

— А что толку от разговоров? Костюма нет. Вот теперь и второго ботинка нет. И денег у меня нет. А Степан то куртку порвет, то джинсы. А Антону на подгузники сколько денег уходит? А цены сейчас знаешь какие на базаре?

— Ладно, успокойся, иди Антошку докорми, а мы со Степаном уходим ботинок искать. За одно и водички ему бутылочку возьму. Кстати, а что в школьной столовой нельзя воды купить?

— Там только сок в пакетах продается, – ответил мальчик.

— Вытри слезы. Ты же мужчина, а мужчины не плачут, – Глеб подмигнул сыну, вручая Антошку маме.

— В кладовке его старые кроссовки возьми. Они хоть сухие, – Станислава напоследок укорительно посмотрела на своего школьника, и скрылась за шторой из деревянных бусин с малышом на руках. 

По корявому тротуару, напоминающему лунную поверхность многочисленными впадинами,  назойливый ветер носил опавшие листья. Они мелодично шуршали под ногами, неугомонно перепрыгивая с места на место. Мелкий снег ударялся тихонько об одежду Стёпки, оставляя белые точки на темно-синем шерстяном шарфе. В любой другой день мальчик порадовался бы первому снегу, если бы не чувствовал себя виноватым перед родителями. Он ведь уже третьеклассник, и понимал, что зимние вещи дороже летних, и что нужно быть аккуратным, внимательным, и бережно относиться не только к книгам, но и к одежде и обуви.

— Папа, – заревел Степка, дергая отца за руку. – Это Гришка. Смотри, – он указал пальцем в сторону старого каштана, раскинувшего свои ветви у окон приемного отделения скорой помощи.

Мелкий мальчишка в модных голубых джинсах с большими карманами и светлой куртке был ярким пятном на фоне непогоды. Его огромный портфель ритмично подскакивал в такт прыжкам ученика явно не спешащего домой.

— Он буцает твой ботик что ли? – Возмутился Глеб, сворачивая с тротуара на поросшую травой пустынную часть аллеи.

— Да, – ответил Степка, вырываясь вперед. – Гришка, отдай мой ботинок! – закричал он во все горло.

— А ты меня догони! – смеясь, заявил  Гришка, поднимая грязный ботинок и убегая прочь, не обращая ни малейшего внимания на приближающегося Глеба.

— А ну-ка стоять!

Глеб ловко схватил избалованного мальчугана, вырывая из его рук уже непригодный для дальнейшей носки порванный башмак.  Поняв, что ботинок уже «своё отжил»,   разгневанный отец бросил его со злостью на землю.

— Как тебе не стыдно, портить чужие вещи? – сказал он, не отпуская Гришку.

— Мама! – заорал душераздирающим воплем тот, испугавшись быть наказанным отцом Стёпки.

А Стёпа тем временем поднял свой ботинок, роняя горячие слезы на холодном ветру. Он розовыми ладошками обтер уличную грязь, и еще больше расстроился, когда обнаружил,  что его новый ботинок выглядит как старый: порванный и потрескавшийся.

— Мама! – продолжал кричать Гришка.

— Что страшно стало, да? – Глеб все-таки разжал руку, осознавая, что не имеет права даже за ухо его потрепать. – Чтобы больше не смел и пальцем трогать Степку, иначе я тебе сделаю… (Глеб не договорил)

— Захочу и буду трогать! И ничего вы мне не сделаете! Напугали! – ехидно насмехался Гришка, убегая.

— Вот воспитание. Тьфу, – сплюнул Глеб, поворачиваясь лицом к заплаканному сыну.

— Мама будет ругаться, – Степка все еще вертел в руках свою пропажу.

— Да ладно тебе. Не будет, вот увидишь, – ответил отец, присев на корточки. – Но с этим Гришкой не дружи. Уж лучше самому возвращаться из школы, чем в компании с этим ненормальным. Кстати, как его фамилия?

— Фешинов.

— А маму его как зовут? – с дивным интересом спросил Глеб.

— Я не знаю. Она медсестрой работает здесь в поликлинике, – Стёпа кивком головы указал в сторону.

— Ага, значит, медсестрой, – пробормотал невнятно отец, поднимаясь. – Пойду-ка я с ней побеседую, сынок. А ты возвращайся домой, и вытри слезы. Сколько можно плакать?

— Я уже не плачу.

— И выброси ботинок в мусорный бак, – Глеб указал на него взглядом.

— Выброшу, – ответил Степка еле слышно.

Взяв ботинок за длинные шнурки, он поволочил его по земле, опавшим листьям и по первому, но нерадостному снегу. Степка шел, опустив голову, ссутулившись и медленно передвигая маленькие ножки в стареньких легких кроссовках. Глеб через плечо еще раз проводил сына взглядом, жалея, что того постоянно обижают все кому не лень.