Вещи, о которых мы не можем рассказать

Все, что я могла делать, это есть, когда получается, и ждать, пока тошнота пройдет. Однажды утром за завтраком я посмотрела на слегка заплесневелый хлеб, который нам подали, и оттолкнула его, чтобы меня не вырвало. В тот момент я почувствовала себя несчастной, сделала глубокий вдох и попыталась напомнить себе, что все это временно.

– Томаш должен быть здесь со дня на день, – проговорила я, ожидая, что Саул повторит заверения, которые он всегда давал.

Однако вместо этого он внезапно сказал:

– Мы с Евой не собирались рожать Тикву. – Я удивленно посмотрела на него, пересилив тошноту, и он пожал плечами. – Война – не то время, когда люди планируют произвести на свет ребенка, особенно в той ситуации, в которой оказались мы. Но мы любили друг друга, и все, что у нас было, это возможность естественно выразить нашу любовь. Я считал, что мы осторожны… но такие вещи случаются. Хочешь знать, как я догадался, что она беременна?

– И как же? – спросила я.

Саул грустно улыбнулся.

– Мы бежали из Варшавы вместе с Томашем, были в пути несколько недель, прятались где могли, ели то, что он мог для нас найти. Он был намного лучший добытчик, чем я. Однажды он заманил в ловушку утку и поймал ее. Можешь себе представить?! Мы поджарили ее на костре, и это было как манна небесная, Алина! Вкус и сочность, боже мой! – Он прижал костяшки пальцев ко рту, как обрадованный ребенок, и я рассмеялась. – Это было чудо! Скажи мне… когда ты в последний раз ела что-нибудь жареное?

Я слабо рассмеялась.

– Я даже не могу вспомнить.

– Вот именно. И вот мы прячемся в укромном месте, а твой Томаш устраивает нам такой пир. Мы все были взволнованы, но Ева поднесла утиное мясо к губам, положила его на язык, а потом ей стало плохо. Она сказала, что вкус божественный, но от ощущения у нее скрутило живот и она не может понять, почему, – продолжал он. Радость исчезла с его лица, взгляд снова стал отстраненным, но затем он перевел его на меня. – Алина, ты понимаешь, почему я рассказываю тебе эту историю?

Я изумленно смотрела на него, а потом у меня в ушах раздался резкий звук, и я поняла, что меня снова сейчас затошнит. Но на этот раз все было еще хуже, потому что все мое тело, казалось, превратилось в желе, и Саул подхватил меня, когда я соскользнула со стула на грязный пол палатки. С помощью одного из мужчин в столовой Саул вынес меня на свежий воздух. Он сел рядом со мной и положил руку мне на плечо, и как только мы снова остались одни, он сказал:

– Я не хотел тебя пугать. Прости меня.

Я не плакала все это время – ни в грузовике, ни в поезде, ни даже когда пожертвовала маминым кольцом, ни в лагере. Я стала сильнее, чем когда-либо могла представить… Но это?!

Это было уже слишком.

У меня не было месячных с тех пор, как мы покинули Польшу, однако мой цикл был неровным на протяжении всей войны, так что я не обратила на это внимания. Но Саул был прав – когда мы получали пищу, я была слишком чувствительна к тому, что раньше могла без проблем переварить. И точно так же, как Саул и Ева, мы с Томашем думали, что были осторожны, но у нас кружилась голова от радости, что мы наконец-то вместе, и мы вступили в наши отношения с меньшей осторожностью, чем, вероятно, следовало бы.

– Мама так рассердится! И отец. И люди здесь будут осуждать меня…

– Нет, не будут, – возразил Саул. – Потому что Томаш женится на тебе.

– Но все узнают об этом раньше, Саул. – И тогда в самый первый раз я произнесла вслух мысль, которую до этого момента боялась высказывать: – Он уже должен бы быть здесь, не так ли? Что, если он вовсе не придет?

– Если бы он действительно был здесь, что бы он сделал?

Мне потребовалось меньше одного удара сердца, чтобы ответить на этот вопрос:

– Он бы женился на мне. Он собирался жениться на мне. Он пообещал мне, что мы найдем священника в тот же день, как приедем, но…

– Тогда Томаш женится на тебе. Сегодня. – Я непонимающе уставилась на него, и выражение лица Саула смягчилось. – Алина, я пока просто постою на его месте, потому что это именно то, чего он хотел бы от меня.

И в тот же день именно так он и поступил.

* * *

В лагере среди наших знакомых по поводу предстоящей свадьбы было много волнения. «Томаш» завоевал репутацию хирурга-чудотворца, и даже незнакомые люди приносили нам подарки. Среди них был прекрасный маленький полевой цветок от женщины, которую Саул недавно лечил, роскошное новое одеяло от одного из администраторов лагеря и, что самое приятное, немного мыла от пани Кончаль – весь персонал детского дома объединился, чтобы обменять его. Мы пошли в столовую на ужин, и каким-то чудом повара нашли свежую сосиску. Мы с Саулом поделили ее, и это был такой дар и благословение, что я была до слез растрогана усилиями и щедростью наших друзей. На несколько минут я забыла, что все разбито, и позволила себе почувствовать себя счастливой, потому как ощущала себя любимой и ценной.

Но затем Кончаль снова подошла к нам с широкой улыбкой на лице, сложив руки на груди.

– У нас есть для вас еще один сюрприз. Для вашей первой брачной ночи.