Весна, лето, осень, зима… И опять весна…

Анастасия Вертинская Михаил Козаков могли опять сыграть неразделённую любовь, на этот раз в лучшей (по мнению Козакова) из когда-либо написанных пьес. Он – самый молодой Гамлет, она – самая правдоподобная Офелия.

Козинцеву, пригласившему молодую Анастасию Вертинскую играть в его «Гамлете», говорили, что он ошибся, что роль слишком трудная

для малоопытной актрисы, что она не справится. Не сыграет сумасшедшую. «Ну что вы! – возражал режиссёр. Вы только посмотрите на неё! Посмотрите, какая фактура! Вылитая Офелия! Мечта Шекспира!.. А до сумасшествия мы девочку доведем…

В каждой игре главное – вовремя остановиться. Мы с Боцманом сделать этого не смогли – перебегали. Возвращались, едва-едва бредя. Ноги еле волочились. А наши «жертвы» бойкой стайкой шагали впереди нас и живо обсуждали, кого и как пытали, кого и сколько раз скинули. На поверку самым главным героем оказался Чуня. Его и скидывали больше других, и пытали дольше всех. А потом – он ведь никого не выдал…

Пресная вода

Фильм «Застава Ильича». На просмотр пригласили двух шведов. Предполагалось, что люди из цивилизованной страны будут вести себя прилично. Но вот что произошло. В момент душевных терзаний и угрызений главный герой открывает на кухне кран – вода не льётся. Шведы громко и от души смеются. Они думают, что это некий забавный трюк. Так называемый «гэг». Ведь как смешно: человек открыл кран, а из него ничего не течёт…

Эх, этим бы шведам моё немноговодное детство. Воду зачастую давали на два-три часа в сутки. Мы набирали её в ванну, в кастрюли, в ковшики и во все скляночки и баночки. На всякий случай.

А однажды вода из кранов не текла целый месяц. Нас выручила солёная вода. Море! Пресную воду по морю доставляли в город огромным

танкером. Ранним утром машины-цистерны развозили воду по дворам. Водитель звонил в колокол, и – «воду привезли, воду привезли, воду привезли» – многократно повторялось в сонных квартирах. Кто с чем и кто в чём жители дома выходили за текучим дефицитом. Я брал большой кувшин и ведёрко. Они наполнялись очень быстро, а перетаскивались очень долго. Небыстрое это дело тащить поутру на четвёртый этаж воду в двух руках. Лестница, злясь на то, что её оплёскивают, как кошка, выгибает спину и удлиняет хвост до максимального размера. Пытаясь не расплескать ни воду, ни сон, я затаскивал ведёрко и кувшин на кухню. На столе мамина записка: «Не забудь принести воду!». «Не забыл!» – зло говорил я и ложился спать. Школа – во вторую смену…

Стихи о море

Александр Сергеевич Пушкин, составляя донжуанский список, забыл включить в него море. А ведь полюбил он Чёрное море, как женщину –прекрасную брюнетку. Роман с морем влюбчивый поэт совмещал то с платонической любовью к юной Марии Раевской, то с безумной страстью к графине Воронцовой.

Я помню море пред грозою:

Как я завидовал волнам…

Бегущим бурной чередою

С любовью лечь к её ногам!

Как я желал тогда с волнами

Коснуться милых ног устами!

Об этих юных ножках Марии Николаевны мы узнали из лирического отступления в «Евгении Онегине». Многие доныне думают, что четырнадцатилетняя Маша выбежала к поэту из моря в бикини. Если бы…

Там, где море вечно плещет

На пустынные скалы,

Где луна теплее блещет

В сладкий час вечерней мглы,

Где, в гаремах наслаждаясь,

Дни проводит мусульман,

Там волшебница, ласкаясь,

Мне вручила талисман.

В образе волшебницы из стихотворения «Талисман» выступила графиня Воронцова. Когда отношения Елизаветы Ксаверьевны и пылкого поэта достигли своего неприличного пика, вмешался муж. Граф Воронцов попросил царя удалить Пушкина из Одессы. Царь вошёл в положение и высочайшим повелением поэт был отправлен под надзор в Михайловское. Возмущению Александра Сергеевича не было предела, он разразился гневной эпиграммой на коварного Воронцова.

Прощай же, море! Не забуду

Твоей торжественной красы

И долго, долго слышать буду

Твой гул в вечерние часы.

А тут, наконец, обошлось без женщин. Строчки прощания из стихотворения «К морю». Стихи Пушкина и к морю, и к любимым женщинам я прочёл рано. По возрасту мне положено было читать:

Ветер по морю гуляет

И кораблик подгоняет.

Но так вышло, что сразу после букваря, щедро осветило меня солнце русской поэзии. Эта солнечная инициация не могла ни сказаться, и я задумал написать стихотворение для журнала «Пионер». Любимых женщин на тот момент у меня не было, оставалось писать к морю. Тем более оно призывно штормило под окном.

К счастью о муках творчества я ничего не знал, стихи родились быстро:

Море злится, море стонет,

Словно хищник гнева полный.

И на брег неровный гонит

Одинаковые волны.

Над морем чайки белые.

Свободы они хотят,

И брызги, разведчицы смелые,

За моря границу летят.

Хотя опус этот по-пушкински вольнолюбивый, ответ из журнала меня расстроил. Зато к последующим отказам из редакций я стал относиться философски: нет – так нет.