Весна умирает осенью

Самые нетерпеливые участники процессии отмежевывались от толпы и оседали у «Проворного кролика», где можно было попробовать вино нового урожая.

Оливия подошла к багряному шатру, чтобы сделать пару фотографий.

– …и ловкость тут ни при чем, – неожиданно послышался приглушенный баритон, который показался Оливии знакомым. – Просто владелец забегаловки заказал новую вывеску художнику Жилю. А тот недолго думая изобразил кролика, проворно выпрыгивающего из кастрюли. Вот и получился «Lapin à Gill», которого быстренько перекроили в «Lapin Agile».[17]

– Удачное название для кабаре, облюбованного богемой, – лениво отозвался женский голос. – Хотя теперь ею тут и не пахнет.

– Да какая там богема! Видела бы ты, кто собрался на вернисаж Соланжа. Сплошные маргиналы…

Услышав имя художника, Оливия насторожилась и повернулась к Родиону. Но того не оказалось рядом. Он стоял возле ворот и беседовал с каким-то пожилым мужчиной, держащим в одной руке корзину с бутылкой вина, а во второй – два бокала.

– Вот-вот… И на скачках та же картина, – недовольно вздохнула невидимая женщина.

Через секунду в темной арке шатра обозначился ее силуэт. Оливия инстинктивно отступила назад, чтобы не попасть в поле зрение незнакомки.

Та задрала голову и посмотрела на небо:

– Надеюсь, обойдется без дождя…

Женщина вытянула из пачки тонкую сигарету. Слегка развернувшись, она чиркнула зажигалкой и попыталась прикурить.

В этом ракурсе Оливия ее моментально узнала: перед ней была всадница, летевшая на черном коне по довильскому пляжу в сопровождении Марка Портмана. Та самая ловкая наездница, чей Эклипс победил на скачках всего несколько недель назад. Как же ее зовут? Кажется, Клод…

Перед глазами возникло электронное табло тотализатора с именем победительницы заезда. Оливия непроизвольно помотала головой – наверное, она что-то путает…

– Эй, Жирар! Где же обещанное вино? – из беседки вынырнул плотноватый господин с чернильной бородкой.

Мужчина с корзиной тут же устремился к шатру.

– Месье Портман, прошу меня извинить! Заболтался со старым знакомым – у нас ведь много завсегдатаев. Я уже двадцать лет держу здесь погребок, люди заходят по старой памяти за хорошим вином.

– Да, выбор у вас всегда отменный, – смилостивился Портман. – Ну, чем угостите на этот раз?

Оливия выразительно взглянула на Родиона, по-прежнему стоявшего у ворот. Тот едва уловимым жестом подозвал ее к себе.

– Вот так встреча. Ты узнал даму? – произнесла она тихо.

– Еще бы!

– Я вспомнила, как ее зовут. Клод…

– Монтень, – договорил за нее Родион. – Могу предположить, что она родственница небезызвестного нам Анри Монтеня, соучредителя фонда Портмана. Что ж, выходит, для Марка эта связь – не просто интрижка, а настоящий семейный бизнес. Перспективная, так сказать, любовь!

XIII Монпарнас

До Монпарнаса ее подбросил университетский приятель Франсуа. Парень явно симпатизировал Оливии, но о ее отношениях с гуру расследовательской журналистики он прекрасно знал – Родион читал у них лекции на первом курсе, они пользовались большой популярностью. После нескольких неудачных попыток ухаживания Франсуа вынужден был смириться с данностью, но всегда был рад подбросить Оливию в нужное место на своем мотоцикле или поделиться конспектами, если та вдруг пропускала занятие.

В этот раз, однако, он очень торопился, а потому высадил ее у метро «Гетэ» и, помахав рукой, мгновенно слился с потоком машин на бульваре Монпарнас.

Обогнув офисную башню, которую, как гнилой безобразный зуб, было видно из любой точки Парижа, Оливия оказалась на довольно безликой улице. Единственной ее достопримечательностью служил автосервис.

Пролистывая взглядом номера домов, она наконец заметила ворота, за которыми скрывался мощеный пассаж. Справа и слева тянулись ряды двухэтажных деревянных построек – каждая со своим отдельным входом. Увитые плющом, отчеркнутые кустами жимолости и сирени, они разительно отличались от остальных домов этого квартала.

В пассаже было пустынно, и Оливия присела на скамью, чтобы осмотреться. Пространство выглядело небольшим и насчитывало с десяток дверей. Большинство из них было выкрашено в белый или мятно-зеленый цвет и отмечено вывеской. Похожие и одновременно очень разные, они выдавали нрав обитателей этих павильонов для творческих людей.

Вот рабочее пространство дизайнера по фамилии Вонг: в нем все продумано до мельчайших деталей – от формы дверной ручки до шрифта, каким выгравировано его имя на табличке. А вот фотолаборатория: ее окна затемнены плотными шторами. К ним пришпилен листок с длинной аббревиатурой вместо названия. Далее примостилась «экспериментальная киностудия»: вдоль ее окон теснятся горшки с рододендронами, а на вывеске красуется черный иероглиф.

Интересно, где же мастерская Соланжа?