Весна умирает осенью

– Курение в аэропорту запрещено, – отчеканила она. – Пройдемте для оформления штрафа.

– Да вы что?! – изумился Вадим. – Мы ж на допустимом расстоянии!

– По закону вы должны находиться в пятнадцати метрах от здания, – проинформировала женщина ледяным тоном. – А здесь не будет и десяти!

– Но послушайте, – вмешалась Оливия, – не могли же мы все до сантиметра рассчитать…

– Граждане, не тратьте мое время! У меня сегодня задержание за задержанием. Пойдемте, заполним протокол. Оплатите государству штраф и свободны!

Воздух в дежурной части был липковатым и мутным, как холодец. Пахло растворимым кофе, настоявшимся потом и пылью.

– Так, давайте ваши корочки, сейчас все по-быстрому оформим, – распорядилась женщина, скидывая тяжелую куртку.

– И мои документы тоже? – робко переспросила Оливия.

– Конечно. Вы же соучастница.

Вздрогнув от такой формулировки, Оливия достала паспорт.

Сотрудница правопорядка уставилась на него в недоумении.

– Вы что, иностранка?

– Немного…

– Так. А по-русски почему говорите?

– Ну е-елочки зеленые… – не выдержал Вадим. – Девушка вообще-то того… из Парижа! Она не ку-ри-ла!

Глаза женщины налились свинцовой тяжестью.

– А вы не вмешивайтесь в международные вопросы, гражданин. За оскорбление представителя власти у нас полагается статья…

В эту секунду дверь с грохотом распахнулась, и в отделение ввалился расхристанный мужчина в сопровождении двух полицейских. Гость окинул участок диким взглядом и проревел:

– А я грю, свидетелей давай!

– Кудашкин, неужели опять ты? – изумился старший по званию, спокойно заполнявший в углу какую-то форму. – И не надоело тебе митинговать, пикетчик хренов?

– Ну сорян, командир, – цинично осклабился Кудашкин, выдавая крепкий спиртовой выхлоп, – у нас в стране свобода слова! Ладно, амба… глушу контрабасы!

Он согнул ноги в коленях и повис на руках полицейских, пытавшихся удержать его сзади. Потеряв равновесие, группа качнулась и завалилась на письменный стол, возле которого жались «злостные курильщики».

Переполошившимися птицами разлетелись в стороны протоколы, бланки и квитанции. Сотрудница правопорядка бросилась их собирать.

Через несколько минут разборка закончилась – «хронического» затолкали в изолятор. Выдав еще пару выразительных реплик через зарешеченную дверцу, тот потряс кулаками, затем упал на скамью и отрубился.

«Тачила» Вадима оказалась серебристым универсалом марки «Тойота». Хозяин содержал ее в строгой армейской чистоте. Сиденья были заботливо обтянуты чехлами, а руль схвачен нарядной кожаной оплеткой. Под панорамным зеркалом болтался бумажный освежитель воздуха в форме шишки, источавшей крепкий хвойный аромат.

Оливия пристегнула ремень и повернулась к окну. По обе стороны от трассы простирались заснеженные поля с обтаявшей грязной кромкой. Вдоль линии горизонта тянулись вереницей, подобно бурлакам, ощетинившиеся смурные перелески.

Наконец полыхнул огнями сибирский мегаполис: широкие проспекты, монолиты торговых центров, ряды неразличимых между собой новостроек, среди которых робко проглядывали припорошенные куполки церквей. Город-великан смущал своими габаритами, ревом снегоуборочных машин, скрежетом высотных кранов и размахом промышленных зон.

Потолкавшись по пробкам, они въехали в центр. На празднично убранных улицах чувствовалось оживление: до Старого Нового года оставался всего один день…

Ровно в десять она ждала Вадима во дворе гостиницы, в которой провела предыдущую ночь. Земля была студеной, и Оливия принялась приплясывать на месте, пытаясь хоть немного согреться. В желудке ворочался плотный сибирский завтрак, который она запила двумя чашками горячего чая. Но и это не помогло…

После снегопада ударил мороз, сугробы немного осели, покрылись зернистой коркой.

Лицо болезненно горело. Оливия пыталась спрятать его в мохнатый шарф, который купила в Москве еще в прошлом году. Наконец, не выдержав, она достала телефон и набрала негнущимся побелевшим пальцем: «Вадим, ну ты где? Замерзаю!»

Ответа не последовало.

Тут послышался нарастающий звук мотора. Оливия схватила чемодан и в нетерпении сделала несколько шагов навстречу, ожидая, что из-за угла вот-вот покажется серебристый нос «Тойоты».

Однако вместо нее во двор гостиницы на циклопических колесах вкатился военно-полевой грузовик. Вздымая столпы развороченного снега, многотонный ковчег подлетел к зданию и, устрашающе взвыв, затормозил. Дверца кабины распахнулась.

– Подвела меня «япона-мама», – простодушно сообщил Вадим, спрыгивая с приступки вниз, – не завелся с утра космолет. Но я по-быстрому в институтский гараж метнулся, «шишка» выдернул и вжарил за тобой. Почти не опоздал…

Забросив ее чемодан в крытый кузов, добавил:

– Не очкуй, француженка! ГАЗ-66 – это русский «Хаммер». Докатим на нем до Зиминска за несколько часов. На всю жизнь впечатления останутся!

Выбора не было. Оливия забралась в кабину и поднесла онемевшие руки к печке.

– Достань-ка термос. – Вадим покосился на рюкзак, пристроенный за пассажирским сиденьем. – Заварил нам в дорогу кофейку. И живицы кедровой туда плеснул – для общего тонуса.