Весна умирает осенью

– Не знаю… Зоя однажды рассказывала, что обнаружила на чердаке их дома в Довиле какую-то переписку. В ней вроде объяснялось, что произошло. Увы, подробностей я уже не помню… Ну прощайте, милая, – заторопилась Нина. – Храни вас Господь!

Выйдя из храма, Оливия повернула направо. Вскоре из-за череды домов показались ворота парка Монсо. В этот ветреный день все скамейки сада пустовали, и даже возле подсвеченной музыкальной карусели c ее старомодными лошадками и монгольфьерами стояло всего две прогулочные коляски. У окошка кассовой будки, украшенной надписью «Бель Эпок», толкались несколько малышей.

Купив в киоске стаканчик кофе и горячую бельгийскую вафлю, Оливия направилась в сторону пруда. По дальнему краю он был огорожен коринфскими колоннами, а по левую украшен горбатым венецианским мостом. На этих ступенях они с Родионом не раз устраивались прошлым летом с корзинкой для пикника. Но сейчас, в январе, сидеть на камне было холодно.

Примостив свой завтрак на перилах, Оливия вытянула шею и посмотрела вниз. В пасмурной воде ручейка неспешно кружились сухие листья. И точно так же, плавным хороводом, вихрились в ее голове сумбурные мысли.

Итак… Осип Штерн покинул страну в сорок пятом и отправился в Советский Союз. Если верить справке из Госархива, он направлялся в город Брянск к своим родственникам. «Весна», по словам Мартеля, путешествовала вместе с ним. Но почему же тогда акварель оказалась в каком-то Зиминске, в тысячах километров от пункта назначения доктора?

Оливия отломила кусок остывшей вафли и нехотя принялась ее жевать. Тесто было непропеченным и приторным. Попытавшись отлепить его от неба языком, Оливия поморщилась: рабочая версия была такой же сырой и сомнительной, как этот «деликатес». Конечно, многое могли бы прояснить письма, о которых говорила Нина… Но теперь искать их бесполезно: к имуществу Вишневской доступа нет, да и спросить о случившемся больше некого. Что ж, придется положиться на Галина – вдруг он все же дал ей дельную наводку? В пользу гипотезы московского арт-дилера говорил и еще один факт: конфеты «Сибирский метеорит», найденные полицией в доме Зои, производились все в том же Зиминске.

После длинного и скучного дня в университете она вошла в квартиру и столкнулась с Саломеей. Та уже закончила уборку и поправляла перед зеркалом в прихожей макияж.

– Я вам суп из чечевицы сварила, с курицей и овощами, – сообщила горничная. – На пару дней должно хватить. Вы за праздники вон как похудели! Уже прозрачней, чем мое прошлое!

– Спасибо, Саломея, – улыбнулась Оливия, глядя, как та застегивает утепленный жакет, который едва сходился на ее сдобной груди.

– Месье, кстати, только что звонил, – присовокупила домработница, подкрашивая губы. – Дал мне хозяйственные поручения… А заодно он просил передать, что вернется не раньше понедельника.

Оливия вздрогнула – понедельника! Но она больше не может ждать… Учебный план позволял выкроить буквально несколько дней, чтобы смотаться в Россию. Да и Танги ее постоянно поторапливал – ему не терпелось получить материал. Что ж, может, оно и к лучшему: разъехаться без лишних разговоров, продышаться, а дальше – жизнь покажет. И все-таки… До чего обидно!

После сытной стряпни Саломеи ее неодолимо клонило в сон. Пересилив себя, Оливия включила ноутбук и отыскала сайт Зиминского художественного музея. В разделе «Контакты» были указаны телефон, электронный адрес и имя директора: И.О. Горский.

Собравшись с мыслями, Оливия составила короткое послание на русском, в котором изложила вполне правдоподобную легенду. Она была уверена, что при необходимости Поль Танги возьмется ее подтвердить. Редактор «Эритаж» любил повторять: капелька лжи лишь усиливает вкус достоверности.

Из письма следовало, что она – культурный обозреватель одного из старейших французских изданий. И направляется в ближайшие дни с редакционным заданием в столицу Сибири. Время позволяет ей посетить и Зиминский музей, где сейчас – если верить анонсу на сайте – проходит выставка работ Василия Кандинского. Возможно, господин Горский сумеет выкроить немного времени, чтобы побеседовать с ней о творчестве великого художника, а также дать короткий комментарий для журнала «Эритаж»?

Перечитав текст, Оливия осталась довольна – турне работ Кандинского по городам России оказалось как нельзя кстати. Ведь Андрей Вишневский принадлежал к тому же художественному течению и к той же эпохе, а значит, его имя может удачно вписаться в разговор об абстракционизме. А также о судьбах творческих людей, покинувших Россию в начале прошлого века.

Она представила себе морозный вечер, ледяные узоры на окнах, потрескивающую голландскую печь. И немолодого мужчину в овчинном жилете, сидящего за письменным столом. Каким удивительным и нереальным покажется ему это письмо из Франции! Как долго он будет подбирать слова, чтобы ей ответить…