Веспасиан. Павший орел Рима

Стоило Веспасиану увидеть двух римских граждан, сломленных долгими годами рабства и бесчестия, как его удивление тотчас сменилось гневом.

— Где ваше чувство собственного достоинства? Почему вы не убили себя? — холодно спросил он, не скрывая презрения.

Уголки рта Тумелика скривились в улыбке.

— Можешь ответить ему, Айюс.

— Арминий предложил нам выбор: нас или принесут в жертву, предав огню в плетёной клетке, или мы можем принести клятву всем нашим богам и остаться в живых, чтобы выполнять приказания наших новых хозяев. Тот, кто когда-либо видел сожжение в клетке, никогда не сможет без содрогания смотреть на огонь. Мы выбрали то, что выбрал бы любой человек.

— Да, тут не поспоришь, приятель, — вставил словечко Магн.

Айюс посмотрел на него. Во взгляде старика промелькнуло смутное узнавание.

— Если бы мне предложили поджарить на костре собственные яйца, я бы согласился принести любую клятву, — продолжил Магн.

— Их не стали бы поджаривать, — сообщил Тумелик, снимая с кувшина крышку. — Перед сожжением мы всегда отрезаем у наших жертв тестикулы.

— Какое милосердие с вашей стороны.

— Уверяю тебя, милосердие здесь ни при чём.

С этими словами Тумелик запустил пальцы в кувшин и извлёк небольшой белый предмет размером с куриное яйцо и откусил от него половину.

— Мы верим, что, съедая тестикулы врага, мы обретаем их силу и ярость.

Веспасиан и его спутники с ужасом наблюдали, как Тумелик начал громко жевать, с показным удовольствием смакуя каждый кусочек. Затем он сунул в рот вторую половину и доел её. К удивлению гостей, оба раба сели у дальнего края стола.

Тумелик запил жутковатое лакомство пивом и сказал:

— После здешней битвы и после всех прочих сражений и боевых походов моего отца в борьбе за свободу нашего народа мы засолили шестьдесят тысяч тестикул врагов. Мой отец поделился ими с другими племенами. Это последний кувшин из доставшихся нам, херускам. Я храню его для особых случаев. Думаю, нам пора пополнить запас. Что вы скажете?

— Даже не пытайтесь, — произнёс Сабин. — Вам никогда не переправиться через Рен.

— Верно, — кивнул в знак согласия Тумелик. — Если мы останемся разъединёнными, как сейчас. Но даже если бы нам это удалось, Рим собрал бы всю мощь своей империи и разгромил нас. Вы же, в отличие от нас, обладаете силой, чтобы переправиться в противоположном направлении. Иначе почему сейчас я разговариваю с вами, хотя это против моих убеждений и правил. Насколько я знаю, у одного из вас есть нечто такое, что вы хотите мне показать.

Веспасиан достал отцовский нож и протянул его Тумелику.

— Как он попал к тебе? — спросил вождь, разглядывая лезвие.

Веспасиан поведал ему историю ножа. Тумелик внимательно его выслушал и провёл пальцем по выгравированным рунам. Затем задумался и кивнул.

— Ты говоришь правду, римлянин. Отец рассказывает эту историю в своих воспоминаниях.

— Он записал воспоминания? — уточнил Веспасиан, отказываясь верить собственным ушам.

— Ты забыл о том, что он с девяти лет воспитывался в Риме. Он научился читать и писать, хотя не очень хорошо, потому что грамоту в него приходилось вколачивать. Мы не считаем учёность мужской доблестью.

Но ему пришла идея получше. Он решил продиктовать свои воспоминания покорённым врагам и сохранить им жизнь, чтобы они могли читать их вслух, когда это понадобится. И вот сегодня такой день настал. Матушка, ты выйдешь к нам?

Занавес приподнялся, и в комнату вошла высокая седовласая женщина с горделивой осанкой и пронзительными голубыми глазами, каких Веспасиан ни разу не видел. Кожа её была морщинистой, а грудь обвисла, но было ясно, что в молодости она была красавицей.

— Мать, должен ли я рассказать этим римлянам отцовскую историю? Что говорят кости?

Туснельда достала из привязанного к поясу кожаного мешочка пять тонких прямых костей, испещрённых с четырёх сторон значками, в которых Веспасиан узнал руны. Затем подышала на них и, еле слышно пробормотав заклинания, бросила их на пол.

Наклонившись, она какое-то время рассматривала их и трогала.

— Мой муж пожелал бы, чтобы этим людям рассказали его историю. Чтобы понять тебя, они должны узнать о твоём происхождении, сынок.

— Да будет так, матушка, — согласно кивнул Тумелик. — Тогда начнём.

Веспасиан указал на рабов, которые взялись наводить на столе порядок.

— Значит, он пощадил этих двух, чтобы они записали историю его жизни?

— Да, это так. Кто мог бы лучше рассказать о жизни Арминия, чем аквилиферы Семнадцатого и Девятнадцатого легионов?

К тому времени, когда два старых раба, некогда горделивые римские воины, носившие священные эмблемы легионов, закончили читать рассказ о жизни Арминия, о том, как тот был убит своим соплеменником, солнце давно село. Впрочем, это было не просто чтение. Туснельда что-то дополняла по памяти, а Тумелик поручил Веспасиану и его спутникам расспросить Айюса и Тибурция о битве в Тевтобургском лесу. Он также велел старикам записывать ответы.