Вести о Япан-острове в стародавней России и другое

Моя поездка по островам Амакуса предполагала, в частности, посещение музея, организованного лет 12 назад, под названием «Амакуса Колледжио-кан», поскольку на островах Амакуса в XVI в. находилось учебное заведение — одна из трех устроенных иезуитами коллегий, где японцам преподавали Священное Писание и латынь и где был устроен печатный двор. (С точностью до метра местонахождение этой коллегии неизвестно, но музей, ей посвященный, возводили на основе исторических свидетельств, т. е., во всяком случае, где-то неподалеку от настоящего места.)

И вот среди экспонатов музея я увидела под стеклом раскрытую старинную книгу — это было сочинение итальянца Гвидо Гвалтьери издания 1586 г. «Реляции о прибытии японских послов в Рим вплоть до их отплытия из Лиссабона»[219]. Книга была посвящена большому событию, прогремевшему в 1585 г. по всей Западной Европе, — торжественному прибытию в Ватикан, к папе Григорию XIII японских посланцев — первой в истории японской миссии в Европу.

Рядом с книгой Гвалтьери лежала узкая полоска бумаги с текстом, через стекло плохо различимым, написанным от руки и почему-то на польском языке. Дивившись, я спросила у экскурсовода, откуда взялась эта записка и каково ее назначение — ведь встретить в японской провинции текст, написанный от руки по-польски — само по себе диковинно. Выяснилось, что при основании музея его организаторы увидели книгу Гвалтьери в каталоге одного букинистического магазина в Токио и решили приобрести ее для музея. Когда же эта редкая и драгоценная книга прибыла в музей, то между ее пергаментной обложкой и фронтисписом была обнаружена эта самая бумажка. На каком языке она написана, никто в музее особенно не разобрался, но и выбросить ее тоже как-то не решились, подумав, что записка, быть может, имеет какое-то отношение к самой книге Гвалтьери. В общем, ее положили рядом с книгой, время от времени убирали в шкаф, потом снова выкладывали.

Я взялась прочитать и перевести для музея этот польский текст и получила его в руки. Как оказалось, записка гласила: «Японский перевод двух цитат из Священного Писания, написанный по просьбе Бернарда Мацеевского, королевского посланника при апостолической столице, японскими послами к папе Григорию XIII, в Риме 1585 г.; подарил его „Краковской Академии в знак великой своей милости“ тот же Бернард Мацеевский, епископ Луцкий в 1599 г.».

Сначала эта записка не вызвала у меня особого удивления. По ее стилю можно было предположить, что она представляет собой что-то вроде каталожной карточки или подписи к музейному экспонату. Из текста следовало, что высокопоставленные японские послы и польский представитель Бернард Мацеевский в 1585 г. оказались в Риме одновременно, и вот польский епископ, как можно догадаться из текста, попросил японцев перевести на их экзотический язык два места из Библии. Понятно почему — и сами по себе японцы, внезапно и впервые появившиеся в Европе, и их язык вызывали тогда всеобщий горячий интерес. И, соответственно, записка эта — пояснение к какой-то вещи (большой рукописи? листу бумаги?), представляющей собой или содержащей этот самый перевод наряду с другими текстами.

История японского христианства была мне как японоведу известна, но лишь в самых общих чертах. Сначала я предположила, что имею дело с вполне известным в истории Японии эпизодом. Все же, внезапно почувствовав что-то вроде го-эн, — выражаясь по-японски, собственной «кармической связи» с ситуацией, а проще говоря, поддавшись академическому любопытству, я решила посмотреть исторические исследования и узнать, что написано об этом первом официальном выходе японцев в европейский мир и об их встрече с посланником польского короля.

Довольно скоро я поняла, что, несмотря на огромный объем публикаций на эту тему в Японии, количество исторических фактов, известных специалистам, достаточно ограничено. Более того, вскоре выяснилось, что о встрече японцев с поляком — очевидно, первом в истории контакте представителей этих двух культур — никому не известно; никто из историков не слышал также и о существовании переводов из Библии на японский язык, сделанных по просьбе польского епископа непосредственно в Ватикане членами японской миссии.

Я осознала, что найденная записка-памятка — немаловажный документ, сообщающий о неизвестном доселе факте. Однако сама по себе эта полоска бумаги неизвестного происхождения не могла, разумеется, служить достоверным свидетельством факта и этой встречи, и существования японского перевода двух мест из Священного Писания. Вот если бы каким-то образом где-нибудь отыскался тот самый перевод XVI в… У меня было чувство, что мне в руки попал обрывок карты острова с крестиком и надписью «копай здесь», только было не очень понятно, в каких морях искать этот остров сокровищ. Неизвестно было также, сохранился ли сам клад — ведь с момента той гипотетической японско-польской встречи прошло более четырехсот лет.