Вести о Япан-острове в стародавней России и другое

Сверхактивная деятельность по изданию оперативных информационных выпусков, украшенных гравюрами и имевших, как мы видели, широкое хождение по Европе, продолжалась вплоть до выхода в 1586 г. обширной книги Гвидо Гвалтьери «Реляции о прибытии японских послов в Рим вплоть до их отплытия из Лиссабона»[241]. Сочинение Гвалтьери вобрало в себя всю массу сведений о путешествии и пребывании японцев в Европе — вплоть до их отплытия назад в апреле 1586 г. Последующие европейские издания на эту тему в большинстве своем представляли собой переводы «Реляции» или как-то соотносились с ней.

Напомню, что именно в экземпляр книги Гвалтьери и была вложена бумажка с записью по-польски, давшая начало моим поискам.

Российские читатели о японском посольстве в Рим узнали в XVIII в. также через переводы. Вот, например, фрагмент одного из них, рассказывающий об отношении папы к явившимся посланцам: «Сей двор употребил все свое великолепие для приятия их. Никогда входящий торжественник в Капитолию не являлся с толиким великолепием, с каковым явились Японские послы. Папа, обнимая их, плакал от нежности сердца»[242].

Григорий XIII, надо думать, и в самом деле чувствовал себя вознагражденным за многолетние усилия. Период его пребывания на Святом престоле последовал вскоре после Тридентского собора (1545–1563), на котором католические догмы получили свое нынешнее выражение. Взойдя на папский престол в 1572 г., одной из главных своих задач Григорий XIII считал прозелитизм и строительство иезуитских коллегий и семинарий. Благодаря его поддержке были основаны или же продолжали функционировать следующие иезуитские учебные заведения (не считая тех, что находились в Риме): Английская коллегия в Донаи, Шотландская в Пон-а-Муссон, семинарии в Граце, Вене, Ольмюце, Праге, Колошваре, Аугсбурге, Милане и еще в пяти городах Европы, а также три иезуитские школы в Японии.

Всего Григорий XIII за время своего понтификата (1572–1585) учредил в Европе 23 григорианские семинарии, прикрепленные к коллегиям; последние же, в свою очередь, содержались на средства папы. Миссионерство и прозелитизм при Григории XIII достигли значительного размаха: он, в частности, пытался склонить к католицизму и русского царя Ивана IV Грозного[243].

Японские посланцы прибыли ко двору Григория в последние дни его жизни. Их приезд стал важной вехой, можно сказать, венцом его деятельности — недаром даже новейшая электронная «The Catholic Encyclopedia» утверждает, что «самым счастливым событием за время пребывания папы Григория на Святом престоле был приезд четверых японских послов, прибывших в Рим 22 марта 1585 г. и… явившихся, чтобы выразить благодарность папе за отеческую заботу, поскольку это он направил в Японию миссионеров-иезуитов, открывших японцам учение Христа».

Упомяну еще одно важное обстоятельство: среди святых мест, которые японские посланцы осматривали в Риме, было одно, произведшее на них сильнейшее впечатление и связанное с Польшей. Это была маленькая церковь Сант-Андреа аль Квиринале, шедевр выдающегося архитектора и скульптора Лоренцо Бернини, где в мраморной гробнице хранился прах Станислава Костки, польского дворянина, который сначала учился в Вене, потом, почувствовав духовное призвание, по собственному решению оставил Венский университет, перешел Альпы и Аппенины, добрался до Рима и стал одним из первых послушников иезуитского ордена. Через 10 месяцев после этого он скончался в возрасте 17 лет и 8 месяцев и был довольно скоро причислен к лику святых за его духовные подвиги, визионерство и пророческий дар.

Как рассказывает об этом Юки Рёго[244], молодые японские паломники увидели в примере Станислава Костки собственное предначертание. Вечером того же дня все четверо попросили об аудиенции у Клаудио Аквавивы, тогдашнего Генерала Ордена иезуитов, и объявили о своем желании остаться в Риме и принять послушничество. Похвалив их за это решение, Аквавива все же напомнил им, что их миссия еще не окончена, по завершении ее они должны вернуться в Японию, и если и тогда их решение не изменится, то им надлежит посоветоваться о дальнейших шагах со своим духовным отцом падре Валиньяно.

По крайней мере, для одного из четверых, Накаура Джулиана, день посещения гробницы Станислава Костки, как видно, определил всю его дальнейшую жизнь подвижника, завершившуюся гибелью за веру. Нои для всех остальных, единодушно пожелавших в тот день принять постриг по примеру Станислава Костки, образ их польского ровесника явно оказался особенно значимым. Кто знает, может быть, это посещение гробницы предшествовало встрече с Мацеевским (или даже каким-нибудь образом было связано с нею?), может быть, именно под влиянием этого события они немедленно взялись за исполнение просьбы польского епископа?