Вести с полей

– У нас три грейдера. Ну, к трактору одно лезвие приспособим. Есть одно за кузней. Четыре будет, – Чалый смотрел в небо и прикидывал. – Чтобы сегодня до утра дороги выгладить, надо ещё пять лезвий. Где взять? Где, бляха, их брать?

Данилкин пошел в машину, достал рацию.

– Самохин! Самохин! Данилкин на частоте. Ответь. Приём.

– Я Самохин, – проскрипела рация.

– В «Альбатросе» сколько грейдерных машин?

– Девять, – крикнул Вова, агроном.

– Пять штук на два дня выпросишь у Дутова? Горим. Дороги в ямах. Потеряем зерна – страшно сказать сколько. Гладить надо все дороги прямо сейчас.

– Понял! Отбой. Через пять минут я на связи буду. – Рация Самохина пискнула и притихла. Он по другой уже говорил. С Дутовым, наверное.

– Это ж надо как мы прокололись! – Данилкин схватился за голову и начал ботинком пинать ямки, поднимая пыль и кусочки сброшенной ветром на дорогу травы.

– Да не паникуй, Ильич, – Чалый сел в траву. – Подождем маленько.

– Шеф, Самохин на связи, – прохрипела рация.

– Ну! Ну, что, а! – Данилкин губами чуть ли не влез в решетки на панели.

– А едут уже. Пятеро. Машины новенькие. Грейдер будет как заграничные дороги. – Самохин помолчал и добавил.– Дядя Федя сказал, чтоб Вы их заработком не обидели. И если ремонт, то за Ваш счет.

– Так это ж само-собой! – радостно закричал Данилкин, директор. – По высшему разряду оценим помощь. Спасибо, Володя. Пусть они едут к четвертой клетке. Мы с Чалым здесь. Тут всё и объясним.

Чалый поднялся.

– Ты, Гриша, встречай грейдеры, а я быстро сгоняю на МТМ. Своих подгоню сюда же. С этого места и разъедемся. А за тобой я быстро вернусь.

И Чалый улетел пулей. Данилкин даже не догадывался, что его служебный автомобиль может так плавно скользить над ухабами на хорошей скорости.

Ну, в общем обошлось всё. За ночь все дороги привели в божеский вид и по ним можно было ходить с ватерпасом, уровень проверять. Дороги стали ровными как стол у Данилкина в конторе.

…Прошло четыре уборочных дня, после которых все руководители и рядовые убедились наконец, что за такой урожай  всем не стыдно будет и перед самими собой, и перед Казахской ССР в целом. Прямо-таки потрясающим и неописуемо богатым был и пшеничный  объём, да и просо с овсом тоже шли щедрым валом.

В день пятый директор инспектировал ток и склад.

– Стул принесите мне из буфета, – попросил он Нинку Зиновьеву. Нинка лопату воткнула в бурт и убежала. Через пять минут Григорий Ильич сидел между двумя транспортерами и снизу глядел на взлетающие с обеих лент навстречу друг другу золотые россыпи. Крохотные слитки в полете задерживались на секунды и рушились на гору таких же кусочков золота. Никаких других ассоциаций полёт янтарных зёрен с ленты на бурт у Данилкина не появлялось.

Он сидел на самой середине проёма между двумя лентами транспортёров, внизу сидел, задрав голову. Небо было голубым и прозрачным почти до начала бесконечности. Концов лент он старался не видеть. А ввинтил взгляд точно в то место где, раздаваясь вширь, сталкивались, производя шелест, похожий на глухой звон благородного металла, миниатюрные слиточки золота. Они светились янтарём в бликах солнца и голубизне небесной, эти маленькие крупицы и солнца, и неба, и раскрошенного  золота. Зёрна пшеничные. Они ссыпались на горку таких же слиточков, сдвигая их вниз. А сверху уже валился следующий драгоценный поток, наплывал на успокоившиеся золотые дробинки и приводил их в новое движение. И оно создавало иллюзию самостоятельного перемещения живых существ, очень нежных, светящихся изнутри так, будто сумели они задержать в себе по малой частице лучей осеннего солнца.

Очень не повезло тем, кто никогда не видел воздушного плавания в голубизне проникшего в воздух перед буртом неба. Эта картина могла затмить красотой своей любую из работ лучших классиков живописи. Поскольку здесь художником была сама природа. А равных ей в искусстве живописном нет на Земле никого, не было и никогда не будет.

Так глубоко ушел в себя, созерцая прекрасное видение, Данилкин, так плотно слился он с чудом, подаренным землёй, на которой ему довелось жить, что не заметил, что рядом с ним и позади стоят все буртовщицы, Серёга Чалый и Валечка Савостьянов. Все они молчали, слушая шелест падающих зёрен и глядя сквозь слой слетающих с транспортёра пшеничных золотых точек в голубую бездну.

– Кхе! – осторожно, но довольно громко разбил тишину Чалый, чем вывел из транса всех, включая Данилкина, директора.

– А?– произнёс Данилкин и с трудом оторвав взгляд от пшеничных золотинок, перевел его на Серёгу.

– Проблема у нас очередная, – сказал Чалый смурно. – Сейчас мне на рацию сообщил Лёха Иванов. Он сказал, что на телефон МТМ звонили из воинской части. Из Алма-Аты. Сказали, что там задержка у них в косовице вышла по причине  дождя беспрерывного. Теперь дня четыре их машины будут возить зерно на элеватор. Комбайны только сегодня смогли поднять скошенные на свал валки. Значит, у нас грузовики будут только через неделю. В лучшем случае.