Вести с полей

– Ё-ё-о! – закричал Данилкин, испугав буртовщиц. – Только этого не хватало. Наших машин хватит только на треть урожая. Остальное чем возить? Ну, твою же мать!

– У меня есть мысль, – сказал сзади Валечка Савостьянов.

– И что? На твоей мысли возить в Кустанай будем? – Данилкин поднялся и, держась руками за голову, пошел в степь.

– Ну чего он психует? Хорошая мысль у меня, – Валечка Савостьянов обиделся и отвернулся.

– Ну, говори. Сопливишься, как девушка. Где берём машины? Двадцать штук! Где? – Чалый Серёга развернул Валечку лицом к себе и держал его за рукава.

– В городе берём, – Савостьянов наклонился к уху Серёгиному.– Забыл про Ивахина из автоколонны семьдесят пять тридцать четыре? Он тебе сколько денег должен год уже?

– Тысячу двести рублей. На «москвич» занимал, – вспомнил Чалый Серёга.

– Вот спиши ему долг. Они тебе нужны, эти деньги?

– Да на хрена они мне? Свои не знаю куда девать. – Чалый посветлел лицом. – А поехали в контору. Позвоним Ивахину, мать его перемать!

– А и поехали! – Валечка побежал к машине Данилкина.

– Ильич. Мы сейчас! – крикнул удалившемуся Данилкину Чалый.– Сегодня будут нам грузовики.

И они уехали. Решать проблему очередную. Среди которых до сих пор не было ни одной неразрешимой.

***

Четырнадцатого сентября, в предпоследний, как приказывал график, день страды  ещё никто в совхозе о полной и окончательной уборке не думал. Внешне пшеница была такой густой, что создавала иллюзию очень большого остатка. Просо убрали, скосили овес, а с пшеницей всё никак не могли сладить.

Обычно, если дожди не мешали, снимали всё с полей на пару-тройку дней раньше графика. Особо и нечего было собирать. Остальное уже в кабинетной тиши дописывали-приписывали на разных бумагах и выходило всегда, что дал совхоз Родине полтора-два плана. Накладные с городского элеватора совхозные бухгалтеры-экономисты прятали и сжигали потом, сам элеватор тоже паковал бумажки с весовой в толстые брикеты и засовывал их в общую кучу так, что ни одна комиссия то, что хотела найти, в жизни не нашла бы. Да, собственно, никому никогда это и в голову не приходило: рыться в десятках тысяч маленьких, наспех исписанных бумажек Потому, что главными и единственно правдивыми считались отчеты руководства хозяйств перед обкомом партии и управлением сельского хозяйства. Оттого и урожаи отдельных хозяйств, да и общий сводный урожай выглядел солиднее, чем его количество в закромах.

А тут, осенью шестьдесят девятого, в «корчагинском» случилась приятная, конечно, но всё же беда. В склад не  вмещался урожай! На току открытом, асфальтированном, зерно можно было много раз переворачивать, чтобы сохло быстрее. Но потом-то куда его девать? Вот какая радостная, но острая проблема ошеломила всех. От комбайнеров и буртовщиц до агронома и директора. Ну, конечно, руководство от неожиданно нагрянувшего сверхдостатка сперва присело испуганно. Но быстренько от внезапности приятной просветлело мозгами и всё решило правильно. И комбайны нашлись дополнительные, и машины для перевозки  на свой склад, и сразу на элеватор городской появились  в избытке, дороги грейдерами выгладили так, что хоть по нитке их промеряй – ровные были грейдерные дороги. Потому если и потеряли из кузовов зерно, то и центнера за всю уборку не набралось.

– Артемьев! – кричал по рации директор из кабинета  за два дня до конца жатвы, – ты все межи объехал на мотоцикле, все дороги осмотрел? Много зерна осталось на стерне да на дорогах?

– Всё проверил по три раза, Ильич! – ещё громче верещал на директорской частоте Игорёк Артемьев, который в совхозе традиционно считался все годы раздолбаем и остолопом, хотя работал не меньше и не хуже остальных. Причем хоть куда его воткни – везде он всё прекрасно делал.

– Много потерь? – Данилкин  по голосу Игорька чувствовал, что мало. Но для порядка положенный директорский запрос сделал.

– А за мной МТЗ с прицепом едет. И по стерне и по дорогам. – Почему-то ещё сильнее закричал Артемьев Игорёк. – Со стерни в колосках поднимаем вилами. Трое нас. А с дорог берем метлой да деревянной лопатой буртовой. Потом всё это повезём Валечке Савостьянову. Засыплем ему прямо в бункер. Сбоку грузовик стоит. Он обмолотит всё и привезём на склад. Себе оставим. На семена. Пойдёт так?

– Я тебе, Артемьев, почётную грамоту дам. Хорошо придумал, – с настроением крикнул Данилкин, директор.

– Тоже пойдет, – хрипло согласился Игорёк. – И ещё к ней маленькую премию!

– Премии всем будут, – директор включил в голос официальный регистр. – И приличные. Не символические! Всё. Отбой!

Открылась дверь и в кабинет почти строевым шагом вошел капитан Летягин, постоянный командир водительского корпуса, который седьмой год присылали из Алма-Аты для самой главной подмоги.

– Опоздали, мля! – вместо приветствия сокрушенно произнес капитан, подошел к Данилкину, обнял и по спине похлопал. – Вы тут, гляжу, без нас сметали да свезли всё. Дожди, бляха, в Алма-Ате были, каких, говорят, сто лет в это время не случалось. Стояли мы все. Позавчера управились, да двое суток почти к вам ехали.