Вестник и Крымская война (СИ)

В палату Демидовы заходили осторожно, словно боялись потревожить покой раненного. У Вари под глазами выросли синяки, а на голове она попыталась состроить прическу, но секущиеся концы и хрупкие волосы лезли словно солома. Анатолий выглядел лучше, но у него на рубашке остался след от детской еды.

— Вадим, ты как? Не помешаем?

— Заходите.

— Вадим, нам так жаль, — Варя склонила голову, — такое горе.

Они присели рядом с кроватью. Вадим же отвернулся к окну.

— Прими наши соболезнования. Для тебя такое трудно слышать, — начал Анатолий, но Вадим его остановил.

— Только. Я справлюсь. Главное, что дочки в безопасности. Лучше расскажите, что с доктором?

Варя шмыгнула носом, и Анатолий прижал ее к себе.

— Я расскажу. После того, как на вас напали. Тебя и Егеря вытащили из-под обломков. Князь Воронцов как раз возвращался с работы и посадив вас в карету до сюда, отправился к обломкам. Когда вы прибыли, доктор осмотрел Вас и сказал, что только его новое средство может справится с такими ожогами. Он дал Варе и студентам состав, чтобы обработать вас, а сам пошел готовить еще и пропал. Через час, Варя спохватилась и пошла проверить отца, но у его тела стоял ученик. Со слов Вари у него светились глаза, как у какого-то злого духа.

— Тогда я убежала в соседнюю комнату и схватила Толин пистолет, — сквозь слезы рассказала Варя, — эта тварь пыталась превратиться в моего отца! Прямо у меня на глазах! Я стреляла и стреляла пока не кончились патроны. Но эта тварь схватила саквояж отца и убежала. А там был рецепт мази! Вадим, ты мне веришь?

Вадим и Анатолий переглянулись.

— Да Варь, я тебе верю, — ответил Вадим, — в ночь, когда на нас напали, в окне я увидел человека с горящими глазами. Он выпустил в дом какие-то лучи, которые пробили стену дома и взорвались, словно снаряды.

Вадим немного изменил подробности, чтобы не переусложнять версию.

— Эта сволочь и убила Софью и Петю! И Федора Петровича… — закончил Анатолий.

— Вадим, что же это за нелюди такие? И детей не жалеют, и докторов, и города газом травят, — вспыхнула ненавистью Варя.

— Почему же нелюди? Люди. Они тоже люди, — ответил Вадим и повернулся к Анатолию, — Только, не в службу, а в дружбу, почеши мне щеку пожалуйста.

— Конечно, — согласился Анатолий и подошел, чтобы помочь другу, но сняв несколько бинтов ахнул.

— Что? Что там? Так все плохо?

— Ну, если не считать красный оттенок, то все очень даже хорошо, — сказал Анатолий разматывая бинты, пока не освободил Вадиму все лицо.

— А повязки снимать уже можно? — запоздало спросил Вадим.

— Можно. Мы не хотели тебя лишний раз трогать, пока ты в чувства не придешь, — ответила Варя, — я сейчас изучаю мазь отца, по тем записям, что уцелели.

— А что в итоге? Поймали этого оборотня? — поинтересовался Вадим.

— Убежал гад. Он словно карета бежал от преследования и сбил несколько патрулей, переломав парней. Сейчас в больнице отлёживаются. Его потеряли где-то в районе порта. Шустрый гад, — Анатолий ударил кулаком по раскрытой ладони.

Вадим прикрыл глаза задумавшись. В принципе в Мариуполе сейчас орудовало аж два разных защитника. В то, что этот изменяющийся ушел из города, Вадим не верил, ну сидел же он с доктором, наверняка следил. А второй летал в округе и взрывал склады и другие здания. Осталось понять, почему для первого удара он выбрал именно дом Вадима и почему не закончил дело.

— Вадим, ты давай поправляйся, мы пойдем. Варя будет раненых принимать.

— Хорошо. И Варь, — они встретились взглядами, — Федор Петрович гордился бы тобой.

— Спасибо.

Они ушли, но Вадим не долго оставался в одиночестве. В палату заглянул Егерь с проводным телефоном в руках.

— Я внезапно всем нужен?

— Не внезапно, Вадим Борисович. Снизу пять посыльных ждали, когда вы придете в себя. Сейчас побежали разносить добрую весть. Да и почты скопилось. Но я могу и потом…

— Все нормально, — Вадим с лёгкостью сломал гипс на руке и стряхнул бинты. Егерь же прикрыл дверь, чтобы никто не видел лишнего.

— На связи Его величество.

— Я что-то должен знать? — спросил Вадим, прежде чем поднял трубу.

— Николай Павлович сильно болел. Все переживали, что может не выбраться, но повезло. Последнее время, в зимний все чаще наведываются министры, члены сената и митрополит.

Вадим кивнул.

***

После того, как ему стало легче Николай Павлович, в характерной для него манере, сразу начал работать. Он еще не мог нормально ходить, мышцы плохо слушались после столь долгого бездействия, но в спальне императора уже оборудовали рабочее место и он даже начал принимать гостей.

Сейчас перед ним сидел начальник третьего отделения Месечкин Алексей Игнатьевич и докладывал:

— Всего за пятьдесят второй год было триста пятьдесят три случая самосуда крестьян над помещиками. Злого умысла вражеской разведки мы не обнаружили. Допрос подозреваемых и свидетелей показал, что абсолютное большинство случаев возникло на основе злоупотребления помещиками своих прав. Война идет, а они лютуют, это если просто, Николай Павлович.