Ветер богов

— Бывают и тайные враги, господин майор. Японцы способны готовить месть годами, как резчик обтачивает камень! Возможно, — высказал своё соображение Мори, — виноват командир взвода. Ведь убитый командовал взводом, когда Эдано находился в госпитале. И хорошо справлялся с обязанностями. Эдано это могло не понравиться.

— Понятно! — Майор поднялся. — Капитан Мори, вы не обеспечили дисциплину и порядок в батальоне. Я отстраняю вас от командования. Как только закончится следствие, вас откомандируют из батальона.

Переживал и Нисино. “Хорошо, — думал он, — что моя койка стоит близко к дневальному. Он подтвердит, что я не вставал в эту ночь… Ах, мерзавцы! — досадовал он на исполнителей его приказа. — Так промахнуться! Впрочем, одной скотиной меньше”.

Когда Нисино вызвали в штаб со описками, он уже был спокоен. Сделав скорбное лицо, он вошел в кабинет майора Попова. Рядом с майором сидел незнакомый переводчику подполковник-пограничник.

— По приказу господина майора прибыл, — доложил Нисино.

Майор молча глядел на него, а подполковник спросил:

— За что же вас понизили в звании, майор Асагава?

Услышав свою подлинную фамилию, Нисино — Асагава от неожиданности выронил папку со списками и потянулся к поясу, но кто-то стиснул его руки.

— Неужели вы, Асагава, приберегли для себя яд? — удивился подполковник. — Столько лет хотел вас увидеть.

Нисино холодно ответил:

— Вы ошибаетесь, господин подполковник. Я — Нисино!

— Ну зачем так мелко лгать? — сказал подполковник. — Ведь мы с вами старые знакомые.

— Я не имел чести вас знать, господин подполковник!

— Ну как же! Заочно давно знакомы. Я Кравченко из Горного погранотряда. Помните? А вот ваша фотография… Но вы измельчали, а? Такой опытный разведчик и пошел в переводчики! Ай-яй-яй! — покачал головой подполковник. Потом распорядился: — Уведите!..

* * *

Майор Попов совещался со своими офицерами, кого назначить вместо Мори. Мишин сидел безразличный к этой проблеме: “Что тут размышлять? Назначить любого, и точка!”

— А знаете, — предложил Гуров. — Давайте пригласим несколько человек из “Томонокай”. Того же Саваду. Пусть скажут, как они думают!

— А что? Не помешает, — согласился майор. — Давайте-ка их сюда.

Савада и двое его помощников с удивлением услышали, что советские офицеры хотят с ними посоветоваться.

— Спросите их, Гуров, может быть, нам назначить унтер-офицера Эдано? — сказал майор.

Неожиданно для майора низкорослый со шрамом на лице ефрейтор Савада смело ответил на исковерканном, но понятном русском языке:

— Нет, господин майор. Невозможно. Эдано мой друг, но нельзя. Нужен офицер.

— Так кого же? — спросил майор Попов.

Вся троица отошла в угол кабинета и заговорила настолько быстро, что Гуров улавливал лишь отдельные слова. Через минуту-другую “прения” закончились, и Савада от имени всех предложил назначить командиром батальона капитана Уэду.

— А ведь правильно они подсказали, товарищ майор! — рассмеялся довольный Гуров. — Именно капитана Уэду!

— Не обменяли бы мы с вами шильце на мыльце! — засомневался майор.

— Не ошибемся. Он инженер, о работе беспокоится, И не солдафон.

— Хороший офицер! — решился подтвердить Савада.

— Ладно! Быть посему! — хлопнул ладонью о стол майор. — Вот ты, ефрейтор, и позови Уэду… Будешь при нем переводчиком. Другого у нас нет. Так, что ли, Гуров?

6

Капитан Уэда был ошеломлен и озадачен назначением на пост командира батальона вместо Мори. Этого он не ожидал и чувствовал, что остальные офицеры — не все, конечно, но большая их часть — неприязненно отнесутся к этому. Причин для этого было много.

С того памятного дня, когда он согласился поехать на машине с громкоговорителем, чтобы собрать остатки отряда Такахаси, в его сознании произошел какой-то надлом. Он понимал, что сделал правильно, что так именно и надо было поступить, и в то же время чувствовал себя неловко перед другими офицерами. Тем более что кто-то из его бывших подчиненных по отряду Такахаси рассказал об этом Мори. Недаром в последнее время Мори стал так холоден по отношению к нему. Поначалу Уэда думал, что причиной этому его разногласия с Мори из-за организации работ. Уэда добросовестно относился к своим обязанностям и старался сделать всё, чтобы стройка шла лучше. Но позже понял, что Мори ему не доверяет. Почему? Не сойдясь близко с офицерами, Уэда не пытался искать более тесных контактов и с солдатами. На собрания пленных он ходил только тогда, когда шли все офицеры, с русскими говорил только по вопросам производства. Но он пристально всматривался во всё происходящее вокруг, многое подмечал и много читал, скрывая это от других.

Он пришел к выводу, что там, в окрестностях Муданьцзяна, поступил правильно. Ведь он не знал, что спасает и свою семью. Жена и сын всё-таки остались живы. И плевать ему в конце концов на этого Мори. Тем более, что вряд ли они теперь когда-нибудь встретятся. Подумать только, поражение ничему не научило таких, как Мори, — тупых, ограниченных вояк, неспособных мыслить здраво.

Собрав командиров подразделений, Уэда заявил: