Ветер богов

На следующий день, в обед, когда грузчики сидели, раскрыв перед собой коробки со снедью, один из них, высокий юноша с интеллигентным лицом, отложив хаси^[33] в сторону, вежливо спросил:

— Я слышал, Эдано-сан, вы были в Сибири? Наверное, там адские холода?

«Ишь прощупывает», — подумал Эдано. Он вытер губы бумажной салфеткой, не спеша достал сигарету и, прикурив, медленно ответил:

— Да, был. Почти три года. Холода там зимой действительно адские, как говорил один мой приятель: «Ноги палками становятся». Только нам мерзнуть особенно не приходилось, строили дома, школу, стали заправскими строителями. А летом там жара не меньше, чем у нас, только суше. Ну, да вас, я думаю, не холода интересуют? Но об этом в другой раз…

— Со, со… — согласно закивали головами его собеседники. — Это было бы очень интересно.

А молодой парень тут же предложил:

— Завтра будут давать деньги, неплохо бы нам собраться выпить сакэ.

— Прошу вас, — радушно пригласил Эдано. — Я буду рад видеть вас в своём доме.

— Э нет, Эдано-сан, — возразил парень. — Это привлечет взгляды любопытных. А вот зайти выпить, кто тут что скажет? У нас есть одно верное место. — И, оглянувшись, закончил торопливо: — Только просим вас вон при том типе, — показал он на проходившего неподалеку рабочего с повязанной грязным платком головой, — ничего такого не говорить. Понимаете?

— О'кей, — рассмеялся Эдано.

* * *

На следующий день он и четыре его новых товарища отправились в деревушку, где жил молодой парень, спросивший про сибирские морозы. Эдано уже знал, что это недоучившийся студент, которому сначала война, а потом нужда не позволили закончить образование. Хотя он был и моложе всех, но чувствовалось, что остальные молча признают его за вожака. Звали его Сатоки. Они вошли в харчевню, как в давно знакомый дом. Хозяин приветливо поздоровался с ними, называя каждого по имени. Грузчики заняли столик в отдельной комнатушке и, пока проворная служанка накрывала, перебрасывались шутками.

— На трезвости не разбогатеешь, — начал глухим голосом длиннорукий грузчик, заказывая сакэ.

— Да уж вы известный любитель выпить, Харуми-сан, — хихикнула служанка, кокетливо поглядывая на Эдано.

— Ну-ну, — отозвался Харуми и фамильярно хлопнул служанку по заду. — Тебе-то что? Меня тебе в мужья не поймать, хоть и вдовец я.

— Очень надо!

— Ещё как. А на Эдано не заглядывайся, он женат, и жена его очень любит.

— Вечно вы шутите, — фыркнула служанка и вышла за закусками.

— Вы уверены, что жена тебя очень любит?

— А вы давно женаты? — ответил вопросом на вопрос Харуми.

— Да как сказать, — сыну три года.

— Ну так вот, когда у вас в коробке с завтраком не окажется бумажной салфетки, знайте — любовь пошла на убыль, — рассмеялся Харуми. — У меня так было с покойной женой.

— Да уж, — вставил слово другой грузчик, — недаром говорят, что «мужчина — сосна, женщина — глициния»^[34]. А к старости эта ноша тяжелеет, да и у дерева силы уже не те.

— Тоже старик нашелся, — прервал разговор Сатоки. — Так мы слушаем вас, Эдано-сан…

Долго они сидели, слушая рассказ Эдано. Вместе с ним проделали путь из Муданьцзяна до рабочего батальона, пережили его страхи и сомнения, смерть Адзумы, покушение, узнали и о его друге Саваде. И главное, кто такие русские, что это за страна и как они осуществляют на деле закон «кто не работает, тот не ест». В свою очередь Эдано узнал, что рабочие готовятся создать свой профсоюз, но американское командование старается этого не допустить. Поэтому всё надо сделать тонко, объединить всех рабочих, а если надо будет, то пойти и на забастовку.

Беседа продолжалась бы долго, но появившаяся служанка шепотом произнесла:

— Идёт!

— Всё! — коротко приказал Сатоки и, поднявшись с сакадзуки в руках, приготовился к тосту.

Едва в дверях появился рабочий с платком на голове, как он, подняв высоко руку, полупьяным голосом произнес:

— Я ещё раз предлагаю выпить за нашего героя!.. Эдано-сан! Подобные вам прославили родину!

Эдано вытянулся с победоносным видом.

— Что же вы меня не позвали? — разочарованно спросил новый гость.

— Как-то неожиданно получилось. Простите, — ответил Сатоки.

— Да как тебя приглашать, — заорал вдруг охмелевший Харуми. — Мы все сражались на фронте, а ты в полиции околачивался. И мы снова пойдем, если потребуется! А тебе жена последние волосы выдерет, если ты хоть одну иену истратишь.

— Эй! — крикнул Эдано служанке. — Мне бутылку сакэ с собой. Выпью с дедом, — пояснил он остальным. — Он у меня герой, сражался еще под Порт-Артуром!

— Пошли! — снова заорал Харуми. И, схватив товарищей за плечи, запел, безбожно фальшивя:

Наш великий император

Закаляться нам велит!

Сильных телом, смелых духом

Вражья сила не страшит…

— Пойдем, пойдем, герой, перехватил! — подтолкнул певца к выходу Сатоки.

Ичиро удивил своих домашних, появившись поздно, в легком хмелю и с бутылкой сакэ.

— Не рано ли кутить начал? — проворчал дед. — С какой радости?

— Что вы, дедушка, — метнулась, как птица, на защиту мужа Намико, — мужчины всегда выпивают!

— Я, что ли, не мужчина, не знаю? — напал на невестку дед.