Ветер чужого мира

Но вне всякого сомнения, оно имело вполне определенный смысл.

– Кстати, где вы раздобыли оружие?

– А вот этого я вам не скажу, – ответил беглец.

6

Беглец рассказал, что его зовут Спенсер Коллинз. Он провел во сне пятьсот лет и пробудился всего месяц назад. Для своих пятидесяти пяти лет Коллинз был в прекрасной форме. По его словам, он всю жизнь следил за собой – правильно питался, полноценно спал, тренировал как разум, так и тело и кое-что знал о психосоматике.

– Надо отдать вам должное, – сказал он Блейну, – вы умеете заботиться о спящих. По пробуждении я почувствовал, что слегка похудел и ослаб, но нисколько не постарел.

– Мы постоянно над этим работаем, – усмехнулся Блейн. – Я, конечно, не разбираюсь в тонкостях, но наши биологи трудятся не покладая рук. Ежедневно приходится решать те или иные проблемы. За пятьсот лет вас, вероятно, раз десять перемещали в лучшее, усовершенствованное хранилище. Все новшества, как только они появлялись, применялись в том числе и к вам.

Коллинз, по его словам, был профессором социологии, и у него имелась некая теория.

– Вы не против, если я не стану вдаваться в подробности?

– Да, разумеется.

– Собственно, моя теория интересна разве что ученым. А вы, как я понимаю, к таковым не относитесь.

– Пожалуй.

– Речь идет о долгосрочном развитии общества, – сказал Коллинз. – Я решил, что пятисот лет достаточно, чтобы выяснить, прав я или ошибаюсь. Мне было просто любопытно. Как-то обидно придумать целую теорию, а потом умереть, даже не зная, верна она или нет.

– Вполне могу понять.

– Если вы в чем-то сомневаетесь, можете проверить в архиве.

– Нисколько не сомневаюсь, – заверил Блейн.

– Вы наверняка привыкли к всяческим закидонам?

– Закидонам?

– Ну, к чокнутым. Ненормальным.

– Таких я видел немало, – сказал Блейн.

Хотя большего закидона, чем сидеть во дворике под осенними звездами, на своем собственном участке, беседуя с отставшим на пятьсот лет человеком, он вряд ли мог себе представить. Работай он в отделе адаптации, давно бы привык к такому и не считал чем-то странным. Там постоянно приходилось иметь дело с подобными случаями.

Коллинз производил завораживающее впечатление. Его интонации выдавали происшедшие в речи изменения, как и сленговые словечки, и идиомы из прошлого, не нашедшие себе места в живом языке, хотя многие другие уцелели.

К некоторым блюдам за ужином он отнесся с явным недоверием, другие пробовал с неприкрытым отвращением, но ни от чего напрямую не отказывался – возможно, решил всеми силами вписаться в новую среду обитания.

Нарочитость в его манерах выглядела совершенно бессмысленно, а порой даже раздражала. Размышляя, он поглаживал подбородок или щелкал суставами пальцев, что казалось Блейну едва ли пристойным. Возможно, в прошлом не считалось предосудительным забавляться с собственным телом. Надо бы выяснить, подумал он. Спросить у кого-нибудь из адаптации – там много чего знают.

– Так что же, – спросил Блейн, – подтвердилась эта ваша теория или нет?

– Сами знаете, у меня не было возможности выяснить.

– Я подумал, может, вы у кого-нибудь спрашивали?

– Ни у кого я не спрашивал, – буркнул Коллинз.

Они посидели в вечерней тишине, молча глядя на долину.

– Вы проделали немалый путь за последние пятьсот лет, – наконец сказал Коллинз. – Когда я засыпал, мы рассуждали о полетах к звездам, и все говорили, что скорость света – неодолимое препятствие. Но теперь…

– Знаю, – кивнул Блейн. – Еще лет пятьсот, и…

– Так можно до бесконечности – проспать тысячу лет и взглянуть, что произошло. Потом еще…

– Вряд ли оно того стоит.

– Кому вы говорите! – усмехнулся Коллинз.

Над деревьями пронесся козодой и взмыл, охотясь за насекомыми.

– Хоть что-то осталось прежним, – заметил Коллинз. – Я помню козодоев… – Он немного помолчал, а затем спросил: – Что вы собираетесь со мной делать?

– Вы мой гость.

– Пока не явятся копы.

– Поговорим об этом позже. Сейчас вам ничто не угрожает.

– Вас явно интересует один вопрос. Я заметил, что он все время вас мучает.

– Почему вы сбежали?

– Именно, – кивнул Коллинз.

– Так почему же?

– Я выбрал для себя вполне подходящее сновидение. Что-то вроде профессионального затворничества, подобие идеализированного монастыря, где я мог бы проводить время за научными изысканиями и жить среди людей, говорящих на моем языке. Мне хотелось покоя – прогулок вдоль тихой реки, красивых закатов, простой еды, времени на чтение и размышления…

– Хороший выбор, Коллинз, – одобрительно кивнул Блейн. – Побольше бы таких.

– Я тоже так думал, – сказал Коллинз. – Именно этого мне хотелось.

– И как, понравилось?

– Этого я так и не узнал.

– Не узнали?

– Моего сновидения я так и не получил.

– Но ведь его для вас разработали…

– Вместо него я получил другое.

– Наверняка какая-то ошибка.

– Никакой ошибки, – возразил Коллинз. – Я в этом уверен.

– Когда вы заказываете определенное сновидение… – начал было Блейн, но Коллинз его оборвал:

– Я вам говорю, никакой ошибки. Сновидение подменили.

– Откуда вы знаете?