Ветер чужого мира

С катушкой в руке он вошел в проверочную кабину и закрыл за собой дверь. Вставив катушку и установив таймер на тридцать минут, он надел на голову шлем и лег на койку, а затем, протянув руку, включил механизм.

Послышалось негромкое гудение. Он ощутил дуновение на лице, и гудение исчезло. Исчезла и сама кабина. Блейн стоял посреди пустыни – или чего-то похожего на пустыню.

Его окружал желто-красный пейзаж. Светило солнце, в лицо бил поднимающийся от песка и камней жар. Равнина простиралась до самого горизонта. Из тени валуна с писком выбежала ящерица и тут же скрылась в тени другого камня. Вдали на фоне жаркого ярко-голубого неба кружила какая-то птица.

Блейн понял, что стоит на чем-то вроде дороги; она вьется через пустыню, исчезая в мареве над раскаленной почвой. Вдали по дороге медленно двигалась черная точка.

Он огляделся в поисках тени, но тени если и хватало, то лишь для маленькой юркой ящерицы.

Блейн взглянул на собственные руки, покрытые столь густым загаром, что на миг показалось, будто у него черная кожа. Всю его одежду составляли потрепанные, свисавшие лохмотьями ниже колен штаны и рваная, прилипшая к потной спине рубаха. Ноги были босы, и сперва это его удивило, но затем, подняв ступню, он увидел ороговевшие мозоли.

Норман Блейн стоял и смотрел на окружающую пустыню, напряженно пытаясь сообразить, что он тут делает, что делал мгновение назад и что ему делать дальше. Вокруг не было ничего, кроме красно-желтой бесплодной почвы и зноя.

Он ковырнул песок пальцами ноги, снова разгладил его мозолистой подошвой. Постепенно возвращались воспоминания о том, кто он и что ему предстоит, – обрывочные и смутные, порой казавшиеся лишенными всякого смысла.

Утром он вышел из родного селения, направляясь в город. Для этого имелись важные причины, хотя он ни в жизнь бы не вспомнил, какие именно. Он не мог даже вспомнить, как называется его селение. Было бы неловко, если бы встретился на пути человек и спросил, куда он идет, а он не смог бы ответить. Не помнил он и названия города, куда шел, но вряд ли это имело какое-то значение. Рано или поздно он туда доберется и узнает.

Он зашагал по дороге и как будто даже вспомнил, что ему еще предстоит долгий путь. Каким-то образом он умудрился заблудиться и потерять кучу времени, и если рассчитывает добраться до города до захода солнца, то следует поспешить.

Блейн вновь увидел движущуюся по дороге черную точку. Казалось, теперь она намного ближе.

Черной точки он не боялся, и это странным образом его ободряло. Но когда попытался понять, что в этом такого ободряющего, у него просто не нашлось ответа.

Поняв, что потерял немало времени и идти еще далеко, он ускорил шаг, а потом перешел на бег, не обращая внимания на неровности дороги и жар солнца. Похлопав на бегу по карманам, он обнаружил в одном из них некие предметы. Ему сразу стало ясно, что предметы эти непростые и он откуда-то знает, для чего они нужны.

Черное пятнышко все приближалось, и наконец Блейн сумел различить большую повозку с деревянными колесами, которую тащил окруженный роем слепней верблюд. В повозке сидел человек под потрепанным зонтиком, который когда-то, возможно, был цветным, но под солнечными лучами стал грязно-серым.

И вот Блейн поравнялся с повозкой. Возница что-то крикнул верблюду, и тот остановился.

– Где ты пропадал? – бросил возница. – Давай садись. И езжай, да побыстрее.

– Меня задержали, – объяснил Блейн.

– Задержали его, как же! – усмехнулся возница и, передав вожжи Блейну, спрыгнул с повозки.

Блейн прикрикнул на верблюда и хлестнул его вожжами, пытаясь понять, что, черт побери, происходит. Внезапно он снова оказался в кабине. Мокрая от пота рубашка прилипла к спине, лицо все еще чувствовало жар пустынного солнца.

Он долго лежал, собираясь с мыслями и приходя в себя. Рядом медленно вращалась катушка, проматывая ленту через щель в шлеме. Протянув руку, Блейн остановил ленту и запустил обратную перемотку.

На Блейна вдруг обрушился весь ужас случившегося, и он понял, что не выдержит и закричит, но крик замер в горле, и он снова упал на койку. Он оцепенел, не в силах поверить в реальность происходящего.

Сев на койке, он сорвал катушку с держателя, выдернул ленту из шлема. Повернув катушку, прочитал имя «Дженкинс» и номер – тот самый идентификационный код, который он ввел днем в машину сновидений. Ошибки быть не могло. На катушке хранилось сновидение Дженкинса. Именно эту катушку должны были отправить вниз через день или два, когда придет Дженкинс, чтобы погрузиться в Сон.

И Дженкинсу, который страстно желал охотничьих приключений и мечтал провести двести лет за стрельбой по всему, что движется, предстояло оказаться посреди красно-желтой пустыни на дороге, которую можно назвать так лишь из вежливости, а затем увидеть вдали движущуюся точку, которая окажется запряженной верблюдом повозкой.

Он очутится в пустыне, одетый в лохмотья, с некой ценностью в кармане, но не будет никаких джунглей и вельда, никаких ружей и сафари. Вообще никакой охоты.