Ветер чужого мира

– Разумеется, – ответил дубликат. – Кто же еще?

Он вернул трубку на рычаг и замер в ожидании. Миг спустя снаружи раздался грудной кашель выстрела. Джеймс подошел к креслу и обессиленно опустился в него.

Вот как все сложилось в конце концов. Он теперь в безопасности. Ему абсолютно нечего бояться.

Надо бы переодеться, а этот охотничий наряд надежно спрятать, вместе с револьвером. Прислуга вряд ли будет задавать вопросы, но все же стоит позаботиться о том, чтобы у нее не возникло никаких подозрений.

Он прислушался к ощущениям – нервы успокоились – и позволил себе отвлечься. Ходил по кабинету, брал книги, гладил мебель… Привыкал к комфорту, на который имеет право человек, чье место во вселенной отныне законно и незыблемо.

– Все будет прекрасно, – сказал он с теплой улыбкой.

Как же просто получилось… Сейчас кажется, что до смешного просто. Это потому что он так и не увидел человека, который хотел войти в дом. Легко убить того, кого ты в глаза не видел.

С каждым часом дубликат все полнее срастался с личностью, доставшейся ему по праву наследования. Никто – и даже он сам через какое-то время – не усомнится в том, что он и есть Гендерсон Джеймс.

Снова зазвонил телефон, и Джеймс подошел, чтобы ответить. В трубке раздался приятный голос:

– Это Аллен из лаборатории дублирования. Мы ждем звонка от вас.

– Э-э-э… – замялся Джеймс. – Я как раз собирался…

– Я просто решил сказать, – перебил его Аллен, – чтобы вы не беспокоились. Захлопотался и только сейчас сообразил, что надо было предупредить вас.

– Ясно, – произнес Джеймс, хотя ничего не понял.

– В этот раз мы кое-что добавили, – продолжал Аллен. – Решили поэкспериментировать, ввели ему в кровеносную систему яд замедленного действия. Просто для надежности. Может, и не было в этом необходимости, но мы решили подстраховаться. Так что, если он не придет, вам не стоит нервничать.

– Уверен, он придет.

Трубка хихикнула:

– Двадцать четыре часа. Все равно что мина с часовым механизмом. Даже если он догадается, противоядия не существует.

– Спасибо, что поставили меня в известность, – проговорил Джеймс.

– Да не за что, – сказал Аллен. – Спокойной ночи, мистер Джеймс.

Брат

Он как раз отдыхал в кресле-качалке посреди вымощенного плитами дворика, когда проезжавшая по дороге машина остановилась перед воротами. Выбравшийся оттуда совершенно седой незнакомец открыл калитку и зашагал по дорожке к дому, едва заметно шаркая ногами.

«Старик, – отметил про себя сидевший в качалке, – не такой древний, как я, но тоже старик».

– Вы Эдвард Ламберт? – спросил приезжий, остановившись перед ним.

Он кивнул.

– Я Теодор Андерсон из Мэдисонского университета.

– Садитесь, пожалуйста. – Ламберт указал на второе кресло. – Далековато забрались.

– Да не очень, – хмыкнул Андерсон. – Всего миль сто.

– По мне, так и это много. Я ни разу в жизни не забирался дальше чем за двадцать миль. Космопорт за рекой – конечная точка моих странствий.

– И часто вы навещаете космопорт?

– Одно время частенько, когда был помоложе. Теперь уж нет. Прибывающие и отлетающие корабли прекрасно видны отсюда.

– А вы сидите и смотрите?

– Раньше – да, но теперь и с этим покончено. Так, брошу порой взгляд, но больше не слежу за ними.

– Насколько я понимаю, у вас есть брат и сейчас он в космосе.

– Ну да, Фил. Из всей нашей семьи лишь он подался в странствия. Нас было двое. Идентичные близнецы, знаете ли.

– Вы встречаетесь? То есть он ведь должен время от времени вас навещать?

– Бывал. Всего раза три или четыре. А в последние годы так и вовсе не появлялся – со времени его последнего визита прошло лет двадцать. Он вечно торопился, задерживался лишь на денек-другой, и всякий раз у него в запасе были грандиозные истории.

– Но вы-то сами все это время никуда не выезжали? По вашим словам, дальше двадцати миль от дома вы не забирались?

– Было время, когда я хотел отправиться с ним, но не мог. Мы появились на свет довольно поздно и были еще молоды, когда родители уже состарились. Кто-то из нас должен был остаться с ними. А когда их не стало, я уже сам не мог уехать – слишком большой частью моей жизни стали и здешние холмы, и леса, и речушки.

– Понимаю, – кивнул Андерсон. – Это отчетливо видно в ваших работах. Вы стали пасторальным певцом нашего столетия. Я цитирую чужие слова, но вы наверняка с ними знакомы.

– Писатель-натуралист, – хмыкнул Ламберт. – Некогда это было великой американской традицией. Когда я только начинал писать на эту тему лет пятьдесят назад, она давно вышла из моды, а теперь снова стала популярной. Каждый дурак, способный связать два слова, пишет о природе.

– Но никому это не удается так хорошо, как вам.

– Я просто занимался этим дольше других, у меня больше опыта.

– Ныне возникла великая нужда в вашем творчестве. Это остатки почти утраченного нами наследия.

– Пожалуй, – кивнул Ламберт.

– Возвращаясь к вопросу о вашем брате…