Ветер из рая

Я ждал этого вопроса и отчасти боялся его, но тут как раз путь нам преградил валун вышиной в метр. Сердце мое дало радостный перебой: мы на правильном пути.

– А вот и пресловутый камень, – пробормотал я. – Остается отодвинуть и рыть под ним.

– И всетаки? – настаивала Римма Анатольевна. – Почему мы отправились налево, а не направо?

– Да потому, – вскричал я, – что мой папаша не раз и не два говорил: Белла вечно путает право и лево! Она и машину изза этого не смогла водить! Кстати, помимо прочего – ты не заметила? На записи, где она говорит «направо», – а произносит это дважды, – всякий раз делает жест и указывает налево!

– А отец твой? В другом месте копал?

– Да. Строго симметрично на противоположной стороне.

– Нуну, – усмехнулась моя помощница, – давай поглядим. Только, чур, я рыть не стану, хороша я буду с мозолями на обеих ладонях!

– А что ты будешь делать?

– Осуществлять общее руководство. И технический надзор.

То, что в указанном месте оказался означенный Беллой валун, сильно воодушевило меня. Но раз рыть предстояло под ним, для начала следовало от него избавиться. Камень за прошедшие сорок лет здорово врос в землю. Колючий кустарник с лианами облепил его со всех сторон. Сперва мне пришлось порубить ветви острием штыковой лопаты. Девушка тоже подключилась, стала орудовать секатором. Потом я стал подкапывать камень. Затем, поднимая ломом, попытался его кантовать. Римка, несмотря на свои намерения всячески избегать ручного труда, помогла мне, и вдвоем мы коекак перевалили валун на пару метров в сторону.

Попеременно ломом и лопатой я вгрызался в твердую, каменистую землю.

Моя помощница скептически поглядела на меня, а потом вымолвила:

– Давай, ты разбивай почву ломом и штыком, а я «совком» буду грунт откидывать.

– Ого, ты даже терминологию знаешь. «Штык», совок.

– А то я не копалась на огороде у родителей, когда они еще вместе были. Да и потом, у куркуля своего отчима.

Стало жарко, мне пришлось снять рубаху, а потом и футболку. Римма Анатольевна пару раз с удовольствием взглянула на мой торс, и я порадовался, что не зря уродовался в спортзале.

Наконец лом ударил о чтото железное. Потом еще раз.

– Давай лопату! – в азарте прокричал я.

Минут через десять из земли показался бок молочного бидона. Вот оно что. Стали ясны смутные намеки моей мачехи: на первый взгляд там лежит то, с чего жизнь начинается. Ход мысли понятен: раз молочко, значит, рядом малые дитятки. Потом, правда, Белла сказала: внутри там нечто, связанное со смертью. Но что? Яд?

Наконец я обнажил алюминиевую флягу – здоровенную, литров на сорок. Не знаю, применяют ли такие нынче, а во времена моего детства в подобных привозили в магазины сметану. И молоко на даче точно из таких продавали на разлив. Сейчас бидон лежал на боку, выставляя из земли, словно бегемот, свою алюминиевую тушу.

Лучшее доказательство того, что перед нами привет из прошлого! Да не просто, а из торгового советского – значит, от Беллы. Я стал копать с удвоенной энергией.

И вот наконец мы наполовину освободили миницистерну от земли. Я ломом подцепил ее за горловину и поставил вертикально, на дно. Весил бидон немного, не больше парытройки килограммов. Его горловина оказалась закрыта сложно устроенным замком и сверху проклеена широкой синей изолентой.

В азарте я схватил нож и взрезал ее. Взялся за замок.

– Ты поосторожней, – то ли полушутя, то ли всерьез проговорила Римма, – сейчас как полезет оттуда какаянибудь советская дичь. Бактериологическое оружие. – И отошла шага на тричетыре, боязливо глядя на меня с флягой.

Я откинул крышку. Ничто оттуда, конечно, не полезло.

В школе милиции нас учили принюхиваться к новым, незнакомым вещам и помещениям. Я втянул носом воздух. Пахнуло затхлостью.

Я залез рукой в горловину бидона. Римма смотрела на меня опасливо. Баллон оказался пуст. Я засунул руку дальше, чуть не по плечо. Пальцы нащупали чтото железное, вроде толстой скрученной проволоки. Я потянул ее на себя и чувствовал, но не видел, как вслед за ней чтото потянулось вверх.

Все выше и выше. Я заглянул вниз. Там на проволоке было привязано нечто большое, плоское, круглое. Оно никак не попадало в отверстие горловины. Но раз внутри оказалось, значит, както его туда засунули! После многочисленных попыток я наконец за проволочную петлю вытянул на свет божий нечто похожее на шампур с шашлыком. В середине шла толстая проволока, а на нее было нанизано чтото круглое, плоское. И каждый объект завернут в полиэтиленовый пакет.

Я взрезал ножом один из них, снял полиэтилен.

Господи! Это была круглая алюминиевая бобина! И таких – семь или восемь! И на каждой располагалась туго свернутая кинопленка.

– Мы не засветим ее? – озабоченно спросил я.

– Дорогой мой! Кинопленку обычно вначале проявляют, так что, думаю, все будет нормально.

– Ах да! Я забыл, что ты у нас училась на актрису[31].

– Что бы это могло быть? Твоя мачеха глухо упоминала о смерти.

– Может, не пошедший в Союзе чейнибудь грандиозный фильм? Например, первый вариант «Сталкера»?