Ветер над сопками

– Может, тоже воды? – протянул ему флягу Номоев, подошедший до того тихо, что Алексей вздрогнул.

– Дай… – ответил лейтенант, вновь закрыв глаза. – Где Макаров?

– Здесь я! – послышался приближающийся голос.

Алексей цепко впился пальцами в протянутую флягу и сделал несколько жадных глотков.

– Идти вам надо… – вдруг сказал он, вытирая предплечьем подбородок и шею от пролитой воды и еще раз глотнул из фляги.

– Кому это «вам»? – недоуменно нахмурил густые брови Макаров. – В смысле – «вам»?

Речкин отдал флягу Номоеву и, словно спохватившись, суетливо ощупал голову.

– А где фуражка моя? – нахмурился он, рыская глазами по сторонам.

Макаров сделал шаг в сторону и поднял фуражку, которая слетела с головы лейтенанта во время налета «Юнкерсов».

– Вот… – протянул он головной убор владельцу. – Так кому «вам»-то?

– Тебе, Номоеву и Николаеву, – спокойным тоном ответил Алексей, надев фуражку и закрепляя ее ремешком на подбородке.

– Отличненькое дельце! – возмутился Макаров, задрав брови на лоб. – То есть, командир, ты останешься здесь, а мы драпать?

– Опять ты мне тычешь!.. – горько усмехнулся Речкин.

– Виноват! – как-то без особого энтузиазма в голосе пробормотал Макаров и тут же вернулся к своему вопросу: – А что нам мешает всем выйти?

– Да не вынесете вы меня! – повысил тон Речкин, сверля злым взглядом Макарова. – Не вынесете! Я и шевельнуться не в силах! А двоих как потащите? Одного вам еще осилить, а нас обоих… Нет!

Макаров и Номоев молча смотрели друг на друга. В глазах их читалась растерянность.

– Все! Вопрос решенный! – вновь спокойным тоном заключил Алексей и после непродолжительной паузы добавил: – Тут, ниже этой скалы, я видел ямку такую хорошую, там меня положите. Обзор на ручей там – что надо… Со стороны дороги меня не видно будет, а от ручья вверх им несподручно идти. Шинелкой накроете меня, а там, как знать, может, до наших доберетесь и еще и за мной вернуться сможете…

Вновь послышались выстрелы со стороны Титовки. Бой набирал обороты с каждой секундой. Громыхнула артиллерия. Да так мощно и раскатисто, что всем показалось, будто это разыгрался гром. Но одному грохоту вторил второй, второму третий…

– Все же недалеко где-то воюют! – уверенно сказал Номоев. – Верст десять отсюда!

Макаров ничего не ответил на слова товарища, лишь на секунду обернулся назад, поводил глазами над горизонтом и вновь перевел взгляд на ногу Речкина. Было абсолютно очевидно, что он пребывал в растерянности. Разительно старше их всех по возрасту, он не знал, как поступить. Выносить к своим Речкина означало верную гибель для Николаева. И наоборот. Для принятия единственно верного решения ему вдруг не хватило ни решимости, ни житейского опыта.

– Точно, близко совсем! – вновь повторил Номоев. – Так что ерунда, обоих вынесем!

– Тааак… – тяжело выдохнул Речкин, – значит, оттащить меня куда просил не хотите? Ну да ладно… Сам, значит!

Лейтенант резко оттолкнулся спиной от валуна, но его тут же подхватил Макаров и усадил обратно, присев напротив него на корточки.

– Двоих не вынесем, – тихо, но твердо сказал он, держа лейтенанта за плечи и вкрадчиво глядя ему прямо в глаза, – но, если разумно подумать, кого нам забирать? Лейтенанта или рядового? Да с нас десять шкур снимут, если узнают, что мы командира бросили!

Речкин ухватил его за грудки, да с такой силой, что подранная солдатская гимнастерка глухо хрустнула на спине.

– О командире заботишься? Молодец! Поклон тебе, солдат! А о совести моей командирской ты подумал? Несколько дней назад, там, на границе, дюжина бойцов была у меня! Где они, что с ними, живы ли – мне неведомо! Один на глазах у меня погиб… Выходит, не уберег я их! Так хоть одного дайте спасти! Хоть одного! – Речкин говорил тихо, но с таким отчаянием и напором, что Макаров, как загипнотизированный, не шевелясь, смотрел в его влажные от слез глаза. – Так что вопрос закрыт!

Наконец, Алексей выпустил Макарова. Тот встал на ноги, встряхнул плечами и, обернувшись к Номоеву, сказал ему тихо и спокойно:

– Подмогни командира отнести…

Путь в несколько десятков метров занял у всех троих много времени и сил. Когда Речкин уже лежал в небольшом, но весьма удобном углублении под скальным выступом, он едва дышал, скованный невероятной болью. Лицо его, белое, как снег, было сплошь покрыто испариной, губы посинели и дрожали, как и все его измученное тело.

Одно из небольших серых облаков, стремительно проносившихся под порывами ветра, разразилось вдруг мелким дождем. Ненастье окончилось в считаные минуты, но дождевая вода, сбегаясь в жидкие ручейки, еще некоторое время струилась по скальному выступу прямо на лицо Алексея, холодя и тем самым не давая ему провалиться в обморок.

– Ну как вы? – спросил Номоев, присаживаясь рядом на мокрый мох.

– Нормально… – едва слышно выдохнули его омертвевшие губы.

Подошел Макаров. В руках он держал по фляге воды.

– Вот, воды принес. С запасом, – сказал он, положив фляги рядом с Алексеем и потуже завинчивая крышки на них.

– Ты особо не усердствуй! – чуть заметно улыбнулся Речкин. – А то душу отдам, пока раскручивать буду!