Ветер сквозь замочную скважину

— Да ну? Разве она не замужем? Со свадьбой поспешишь — всю жизнь просвистишь, говорят старики, — сборщик присел на корточки у своих ганна, плащ вздулся вокруг него, словно крылья большой и грозной птицы, — а еще они говорят, что веревку, повязанную однажды, уже не развязать. И это правда. Такое забавное понятие как развод существует на некоторых уровнях Башни, но не в этом очаровательном уголке Срединного мира. Так, давай-ка посмотрим… где же оно….

— Я не понимаю, почему Широкий Питер и Копуша Эрни его не нашли, — угрюмо сказал Тим. Чувствовал он себя опустошенным, будто из него выпустили весь воздух. Где-то в глубине все еще шевелилось какое-то чувство, но описать его мальчик бы не смог. — Это же их делянка… их участок… и они работают тут с тех пор, как Косингтон поправился и снова смог работать.

— Ну да, они рубят железку, но не здесь. У них полно других участков. А этот пока стоит заброшенный. Знаешь, почему?

Тим, пожалуй, знал. Широкий Питер и Копуша Эрни были хорошие, добрые ребята, но не самые храбрые из всех, кто когда-либо брался за топор. Обычно они не заходили в лес намного глубже этих мест.

— Они ждали, пока страхозуб уйдет, так я смекаю.

— Мудрое дитя, — одобрительно сказал Сборщик податей. — Верно смекает. А как ты полагаешь, каково было твоему отчиму знать, что этот древесный червяк может в любое время сняться с места, и тогда эти двое вернутся? Вернутся и обнаружат следы его преступления, если только он не наберется духу и не оттащит тело поглубже в лес?

Новое чувство еще сильнее застучало в сердце Тима. И он был этому рад. Всё лучше, чем беспомощный ужас, который он ощущал при мысли о матери:

— Надеюсь, что ему плохо. Надеюсь, что он потерял сон, — и затем, внезапно осененный: — Вот почему он снова начал пить.

— В самом деле мудрое дитя, мудрое не по… Ага! Вот он где.

Сборщик податей повернулся к Тиму, который уже отвязывал Битси, готовясь на нее усесться. Он приблизился к мальчику, пряча что-то под плащом:

— Он, наверное, сделал это под влиянием минуты, а потом впал в панику. Иначе почему бы он состряпал такую дурацкую историю? Другие лесорубы в ней сомневаются, уж будь уверен. Он разложил костер и наклонился к огню так близко, как только посмел, и сидел так столько, сколько вытерпел, чтобы опалить себе одежду и кожу. Я это знаю, потому что я разжигал костер на его кострище. Но сначала он забросил ганна своего мертвого напарника за ручей, подальше, насколько у него хватило сил. Кровь твоего отца еще не успела высохнуть у него на руках, держу пари. Я перешел ручей и нашел их. В основном это бесполезный хлам, но одну вещицу я для тебя сберег. Он был ржавый, но мне удалось неплохо его отчистить пемзой и точильным бруском.

Он извлек из-под плаща топор Большого Росса. Блеснула свежезаточенная кромка. Тим, уже сидевший на Битси, поднес топор к губам и поцеловал холодную сталь. Потом он засунул топорище за пояс, лезвием от себя, как учил его когда-то давным-давно Большой Росс.

— Я вижу у тебя на шее родитовый дублон. Это отцовский?

Сидя верхом, Тим был почти одного роста со Сборщиком:

— Нашел в сундуке этого ублюдка-убийцы.

— У тебя его монета; теперь у тебя есть еще и его топор. Интересно, во что ты его вонзишь, если ка даст тебе такую возможность?

— В его голову. — Новое чувство — чистая ярость — вырвалось из его сердца, как птица с пылающими крыльями. — Сзади или спереди — это мне без разницы.

— Достойный ответ! Люблю людей с готовым планом. Езжай со всеми богами, каких знаешь, и с Человеком-Иисусом в придачу, — и, накрутив мальчика до предела, он занялся своим костром. — Я, возможно, пробуду в Железном лесу еще одну-две ночи. Интересные дела творятся в Листве на эту Широкую Землю. Держи курс на зеленую сайю, мой мальчик! Она сияет — такие дела!

Тим не ответил, но Сборщик был уверен, что мальчик услышал его.

Так всегда бывает, если их накрутить до предела.

Вдова Смак, наверное, смотрела в окно, потому что не успел Тим подвести стершую копыта Битси к крыльцу (несмотря на нарастающие беспокойство, последние полмили он прошел пешком, чтобы мулице было полегче), как она выбежала ему навстречу.

— Слава богам, слава богам! Твоя мать уже на три четверти уверилась, что тебя нет в живых. Идем в дом! Скорее. Дай ей услышать твой голос и ощупать тебя.

До Тима не сразу дошло в полной мере значение этих слов. Он привязал Битси рядом с Лучиком и торопливо поднялся по ступеням:

— Как вы догадались прийти к ней, сай?

Вдова повернулась к нему лицом (хотя лица-то и не было видно за вуалью):

— Ты уж не головой ли повредился, Тимоти? Ты проскакал мимо моего дома, подгоняя мулицу изо всех сил. Я не могла понять, куда это ты направился так поздно, да еще и в сторону леса, вот и пришла узнать у твоей матери. Но идем же, идем! И постарайся говорить веселым тоном, если ты ее любишь.