Ветер сквозь замочную скважину

— Нет, похоже, у нее просто нет сил трястись. Она была здесь тогда, когда это было нужнее всего, и. может быть, спасла твоей маме жизнь. Никогда не забывай об этом.

— А мама уже начала снова видеть? Хоть немножко?

Тим прочел ответ по лицу сай Косингтон раньше, чем она открыла рот:

— Пока нет, сынок. Молись.

Тим подумал, не повторить ли ей то, что иногда говорил его отец: «Молись о дожде сколько хочешь, но не забывай при этом копать колодец», — но в конце концов решил промолчать.

Они долго ехали к дому вдовы, привязав ее ослика сзади к двуколке Ады Косингтон. По-прежнему стояла жара не по сезону, и кисло-сладкий ветерок, обычно дующий из Бескрайнего леса, совсем стих. Вдова пыталась сказать Тиму что-нибудь ободряющее о Нелл, но скоро сдалась. Тим подозревал, что ее слова звучали для ее собственных ушей так же фальшиво, как для его. На середине главной улицы он услышал справа от себя булькающие звуки. Тим встревоженно обернулся и тут же успокоился. Вдова заснула, уронив подбородок на свою цыплячью грудку. Край вуали лежал у нее на коленях.

Когда они добрались до дома вдовы на окраине деревни, Тим предложил проводить ее в дом:

— Нет, помоги мне только подняться по ступенькам, а там уж я сама справлюсь. Я хочу только выпить чаю с медом и сразу в постель — так я устала. А ты сейчас должен быть с матерью, Тим. Я знаю, что к твоему возвращению там будет половина женщин деревни, но нужен-то ей ты.

Впервые за те пять лет, что он у нее проучился, она заключила Тима в объятия, суровые и энергичные. Он чувствовал, как под платьем ее тело ходит ходуном. Видно, не так уж она устала, чтобы не было сил трястись. И не настолько, чтобы не быть в силах утешить мальчика — испуганного, рассерженного, сбитого с толку и очень нуждающегося в этом утешении.

— Иди к ней. И держись подальше от этого черного человека, если он к тебе явится. Он весь состоит из лжи, от макушки до подошв ботинок, а его проповеди не принесут ничего, кроме слез.

По дороге назад Тим встретил Солому-Виллема и его брата Хантера, прозванного Рябым Хантером за свои веснушки. Братья хотели присоединиться к поисковой группе, которая вышла из деревни по Листвяной дороге:

— Они собираются прочесать все обрубки и участки у Железной тропы, — выпалил Рябой Хантер, — мы его найдем.

Значит, в деревне Келлса все-таки не нашли, и Тим чувствовал, что на Железной тропе его тоже не найдут. Он не мог бы объяснить, почему, но предчувствие было сильным. А еще Тим чувствовал, что Сборщик пока с ним не закончил. Человек в черном плаще позабавился неплохо… но хотел большего.

Мама спала, но тут же проснулась, когда Ада Косингтон ввела Тима в комнату. Остальные женщины были в гостиной, но и они не сидели сложа руки, пока Тим отсутствовал. Кладовая чудесным образом наполнилась — полки ломились от мешков и бутылок, и хотя Нелл была прекрасной хозяйкой, Тим никогда не видел, чтобы в доме все так блестело. Даже потолочные балки были очищены от копоти.

От Берна Келлса не осталось и следа. Ужасный сундук вынесли и засунули под заднее крыльцо, где компанию ему теперь составляли жуки, пауки и мыши.

— Тим? — Нелл протянула руку и облегченно вздохнула, когда Тим вложил в нее свою. — Все в порядке?

— Да, мама, все хорошо, — ответил Тим, но они понимали, что это далеко не так.

— Мы и раньше знали, что папа погиб, так ведь? Но утешения в этом мало: чувство такое, будто его убили снова, — из незрячих глаз потекли слезы. Тим тоже плакал, но старался делать это потише. Нечего маме слышать его плач — лучше ей от этого не станет. — Они отнесут его в маленький похоронный зал за кузницей Топкинса. Эти добрые женщины пойдут к нему и подготовят к погребению, но, Тимми, сможешь ли ты пойти к нему первым? Сможешь ли ты выразить ему свою и мою любовь? Ведь я не могу. Мужчина, за которого я по глупости вышла замуж, так меня покалечил, что я почти не могу ходить… и ничего не вижу. Какой же я оказалась ка-май, и какую же цену мне пришлось заплатить!

— Ш-ш-ш. Я люблю тебя, мама. И я пойду к нему.

Время у него еще было, поэтому Тим отправился в сарай (на его вкус, в доме было слишком много женщин), соорудил себе постель из сена и старой мульей попоны и почти сразу заснул. В три его разбудил Широкий Питер. К груди он прижимал шляпу, на лице царила скорбная серьезность.

Тим приподнялся, протирая глаза:

— Нашли Келлса?

— Нет, парень, но мы нашли твоего папу и принесли его в деревню. Твоя мама говорит, что ты отдашь ему последние почести за вас обоих. Это так?

— Ага, так, — Тим поднялся, стряхивая солому с рубашки и штанов. Ему было стыдно, что его застали спящим, но ведь всю эту ночь его терзали кошмары и спал он плохо.

— Тогда поехали. Поедем на моей телеге.