Ветер Трои

То же и Австралия. Там хорошо бы вместе побывать, но как там жить двум непривычным к ней, уже пожившим людям? Куда ни обернись – конца не видно: везде горячая и красная, как Марс, земля, и никого кругом не встретишь, а звери – да, забавные, но все-таки довольно странные, как не земные… Другое дело Новая Зеландия, где климат и пейзажи могли б Марию восхитить, но она не восхитилась и впервые написала не обиняками, а со всей прямотой:

«Тихоня, не дури. Пусть ты перекати-поле, и я голь перекатная, но мы оба европейцы. Ты прав в одном – что мы уже не молоды (о чем, по правде, мог бы умолчать): нам надо где бы потеплее, то есть и Норвегию не предлагай».

Тихонин заметался, пока лишь только взглядом, по европейской карте: Болгария, Испания и Черногория – там слишком много русских, Хорватия – там слишком много немцев, Италия и Франция – там слишком много всех.

«Как тебе Греция?» – спросил он у Марии в одном из писем – в ответном было что угодно и обо всем, но не было ответа… Прошел почти что месяц, прежде чем Мария вдруг его спросила: «Как там наша Греция?» И выходило, что она была согласна сразу – настолько, что даже не сочла нужным об этом сообщить как о само собой разумеющемся.

Тихонин написал ей: «Съезжу, посмотрю» – и съездил.

В Афинах он успел и раньше побывать, тогда ему там не понравилось: дело, ради которого он там оказался, не задалось и обломалось; полдня прошло в бесплодной спешке и сновании в распаренной толпе; город показался грязноватым; люди во дворах и окнах – сплошь крикливыми, – он улетел, даже не поднявшись на Акрополь.

…Из всего, что предлагала карта Греции, его вначале привлек Крит, но, по отзыву Марии, там было слишком много американцев. От островов поменьше, что в Ионическом море, что в Эгейском, в глазах рябило, так их было много, – Тихонину для выбора маршрута своей поездки к тем морям понадобилась Википедия. Заглядывая в завтрашний день, он рассчитывал увидеть его долгим, и взгляд его остановился на Икарии: «Я узнал из Википедии, – спешил он сообщить Марии, – что на этом островке живут одни лишь долгожители, и большинство из них – до 93-х лет. Мы сможем постараться там дожить до ста и тем самым наверстать время нашей сорокалетней разлуки с точностью до года. Я думаю уже на той неделе отправиться туда и все устроить».

«Тихоня, не спеши, – ответила Мария. – Я тоже заглянула в Википедию. Да, икарийцы живут долго, но их там слишком мало, всего лишь восемь тысяч с чем-то человек на двести с небольшим квадратных миль. Я в Айове такую жизнь видала: ты знаешь всех, все знают тебя, поговорить уже ни с кем не хочется. Пойми, мне толпы не нужны, но мне нужны люди». И Тихонин заказал билет на плотно населенный, но и не великий остров Корфу – еще и потому, что туда можно долететь, не пересаживаясь в Афинах.

В аэропорту Керкиры его встретила Амалия, дочь одного из наших, в прошлом летчика: когда-то жизнь свела его с Тихониным в Узбекистане; теперь он жил в Салониках, а его дочь держала небольшой пансионат в деревне Мораитика, на крутом холме, неподалеку от Керкиры. Она поселила Тихонина в верхнем номере с видом – поверх плоских крыш – на море; там, за морем, туманом над водой повисла гряда гор материка. Недолго вглядываясь с белого балкона в их слабые очертания, Тихонин услышал за спиной негромкий и привычно беспокойный голос хозяйки:

– Сейчас у меня тихо; вам понравится.

– Что, бывает шумно? – из вежливости спросил Тихонин.

– Редко, – ответила Амалия. – Только когда итальянцы. Не отдыхают, а оттягиваются. Орут, пьют, пляшут, не спят и другим не дают. И после них всё в номере вверх дном.

Тихонин не сдержал смех и обернулся:

– Простите. Вспомнил, как когда-то мы с вашим отцом оттягивались в Хумсане… Это в Узбекистане, там тоже небольшие горы.

– Я знаю. Я оттуда, только вас не помню: была маленькой или еще не родилась… Вы отдыхайте. Будут вопросы – заходите в офис, я освобожусь через полчасика: надо вселить поляков. Отец звонил, велел во всем вам помогать, да я и сама… Вы дверь оставили открытой; здесь опасаться нечего, но я закрою за собой.

Она оставила его наедине с пейзажем, но прежде, чем вышла из номера, Тихонин успел мельком оглядеть ее в сумраке комнаты. Молодая, сухая и упругая. Много работает и вечно устает – из тех, кто не умеет расслабляться, не волноваться и перекладывать свои заботы на других – похоже, что ей вечно не хватает времени… «Вот только не ревнуй, – сказал он мысленно Марии, – это не бес в ребро – простое любопытство, ведь я неплохо знал ее отца». Все дни блуждания по карте в поисках их последней общей гавани, и в самолете, и уже на Корфу, вдыхая запахи сухих олив и мягких испарений моря, он говорил и говорил с Марией: «…сейчас немного прикорну с дороги – и вперед: оглядываться, рыскать, осваиваться, а вечером всё опишу тебе подробно».