Ветер в черном (СИ)

Исполинского роста человек, закутанный в меха, стоял посреди сугробов; его белая борода клубилась завитками, испаряющимися, точно свет на поверхности воды, а ледяные голубые глаза смотрели из-под бровей сурово и непоколебимо.

— Ройонсарминкайана… — ошеломленно выдохнул Карнемфинни.

— Китвенсарминкайана, — глубоким, полногрудым голосом произнес идол; “человек снежной бороды”, это означало, и тогда Карнемфинни понял, что снежная буря была не проклятием, но благословлением.

Он сделал несколько шагов с хрустом не менее священным, чем былая тишина, но идол поднял могучую руку, показывая человеку его место. Карнемфинни спешно склонил голову — и услышал, как за его спиной выходят наружу другие, привлеченные тем, что непогода закончилась.

— Ройонсарминкайана! — раздались голоса.

Но прежде, чем Карнемфинни или сам идол поправили их, люди наперебой закричали:

— Ты пришел, чтобы растопить снега?!

— Предатель!

— Убийца!

— За что ты уничтожил нас?!

Карнемфинни поднял голову и прочел на лице Китвенсарминкайаны ярость.

— Глупцы, — пророкотал идол и исчез, оставив на своем месте облако снежной пыли. Когда оно улеглось, люди увидели серый камень в человеческий рост, на котором была нарисована красная, словно закатный свет, змея, закрученная в причудливый символ и кусающая себя за хвост.

Долгие дни шли пересуды, что это значит; вождь, которого вынесли на руках, охрипшим голосом провозгласил, что на камне изображен язык пламени, и лишь огонь теперь поможет человеческой расе спастись; другие утверждали, что камень следует расколоть, но ни у кого это так и не получилось; третьи видели в алой змее загадку и высказывали самые фантастические предположения, ни одно из которых не имело смысла. Один Карнемфинни был печален и все чаще уходил в лес на охоту, чтобы отвлечься от внутренней пустоты, которая сломила его дух с исчезновением Китвенсарминкайаны.

Однажды вечером Карнемфинни возвращался с полным силком хилых куропаток и, в очередной раз взглянув на камень со змеей, тяжело вздохнул. Взгляд его тут поймал странный блеск, и Карнемфинни, поддавшись внезапному желанию, подошел к камню, коснулся рисунка — и сразу отдернул руку, ибо под его оставшимися пальцами поверхность камня пошла рябью.

Бросив улов, Карнемфинни ринулся к дому — и столкнулся с плачущей женщиной:

— Вождь умер, — всхлипнула она.

Выйдя наружу вслед за умоляющим Карнемфинни, люди встали полукругом у камня и ахнули: змея исчезла, а передняя часть его превратилась в кристально чистое зеркало.

— Это значит, — тихо произнес Карнемфинни, будущий вождь своего клана, — что змеей, кусающей себя за хвост, все это время были мы.

— И все же ты думаешь, что во времена, когда произошло оледенение, люди жили в домах, а не в пещерах, и могли связно разговаривать? — скептически вопросил Эолас. Приставленный к нему вместо Парлитоу Ледниорарри, что сидел рядом с пленником на высокой лавке тюрьмы Фикесаллерамника и болтал ногами, только отмахнулся:

— Это мифология, господин Эолас.

— Почему ты называешь это мифологией, а не верованиями, Леднио?

Юноша заговорщически улыбнулся:

— Потому что в разговоре с вами я могу себе это позволить.

Дирдамлуино неслышно, словно тень, ступал по мягкому, рассыпчатому снегу сухого дня. Одетый полностью в черное, он сливался с кустарником, и мог не искать подветренной стороны, поскольку над миром стояла абсолютная тишина. В такой день никто иной не решился бы отправиться в лес, ибо любой шорох спугнет добычу, и охотники возвратятся ни с чем; но только не Дирдамлуино.

Внимательные глаза различили еле заметное движение между деревьев. Олень — белый, точно снег, по которому он ступал. Дирдамлуино натянул лук, целясь оленю точно в сердце, чтобы не сбежал.

Но за мгновение до того, как Дирдамлуино спустил тетиву, раздался глухой вой, и олень метнулся в сторону. Стрела, со свистом покрыв расстояние в несколько десятков метров, вонзилась в дерево; Дирдамлуино тихо выругался. Волки за последнее время озверели пуще прежнего, и Дирдамлуино не хотелось натолкнуться на смертельно опасную стаю, поэтому он убрал лук за спину и вознамерился двинуться в обратный путь. Но глупый олень, ошалело перескочив через заросли, бросился прямо на охотника. Тот едва успел увернуться, свалившись в сугроб, и когда, отплевываясь от снега, приподнялся на локтях, услышал напряженное рычание.

Семь или восемь — Дирдамлуино не так уж хорошо умел считать, да и сердце колотилось как бешеное — волков пронеслись мимо, за исключением двух замыкающих, что заприметили новую добычу и остановились. Дирдамлуино медленно поднялся на ноги; столь же медленно волки зашагали к нему, оскалившись. Давно ли звери в лесу стали такими тощими?

Дирдамлуино достал лук, и безупречная реакция спасла охотника — поначалу. Волк прыгнул, и в тот же миг Дирдамлуино пустил стрелу, которая прошила зверя насквозь, и он упал замертво. Второй волк заскулил и бросился бежать; Дирдамлуино стер со лба выступивший пот.

Однако стая не собиралась отпускать просто так человека из плоти и крови.