Ветер в черном (СИ)

Селиста, молодая исследовательница Кэаны из Энара, вышла в яблоневый сад при академии, чтобы привести в порядок взъерошенные мысли. Сегодня она едва не сорвалась на особенно дерзкого ученика, который никак не желал уразуметь, что возраст преподавателя никак не связан с его знаниями. Старичье, которое втайне бесилось, зная, что Селиста превосходит его своим умом, тоже действовало на нервы — сразу двое старших коллег незаслуженно придрались к ее учебным методам.

Незаметно для себя Селиста очутилась в дальней части сада. Росла там в основном дичка, а руки садовников никогда не прикасались к местной высокой траве и густым зарослям. Погруженная в размышления, Селиста так и витала в облаках, пока не споткнулась, как ей показалось, о корягу. Откуда здесь коряги, пролетело в голове — воды поблизости нет…

Селиста опустила взгляд и едва не вскрикнула. Под кустом лежал ничком человек — темноволосый юноша немногим старше ее. Присмотревшись, Селиста ужаснулась — плащ его промок от крови, и кровью же было заляпано все лицо, причем создавалось впечатление, что натекла она прямо из закрытых глаз. С огромным трудом пересилив страх — вдруг она натолкнулась на мертвеца? — Селиста дрожащей рукой нащупала пульс незнакомца… слабо, но стучит. Живой!

Вновь спотыкаясь, уже о собственные трясущиеся ноги, Селиста бросилась бежать — не в академию, а к себе домой, ведь ее отец Огиус славился по всему Энару как талантливейший врач и целитель. Если кто и способен был привести в чувство таинственного незнакомца, то именно он.

В то время как его учитель Кееаар говорил о столпах, Хейзан впоследствии упоминал нити — все нити. Они натягивались, словно струны, и на плоти запредельного выступала кровь, которая и была магией. Четвертое измерение пересекало вакуум плотным течением — густым потоком марева, ощущавшегося разбитыми позвонками. Хейзан не отрицал, что все это может оказаться горячечным бредом, но раз Гиланта в какой-то момент была его частью — не мог ли он увидеть, что творится за пределами Универсума, собственными не-глазами?

Целый месяц он не приходил в сознание, а Огиус боролся за его жизнь — то теряя, то обретая. Селиста же была уверена, что обрела кого-то — но пока не до конца понимала, кого. Она почти никогда не ходила на второй этаж дома, однако после того, как там устроили постель больного, стала подниматься все чаще — и даже заимела привычку перед сном сидеть возле незнакомца и вслушиваться в еле заметное дыхание. Селиста постоянно задавалась вопросом, как можно настолько привязаться к человеку, с которым ни разу не говорила, и сама не могла ответить; ночью она просыпалась в холодном поту от кошмаров, в которых больной умирал на ее глазах, а отец не мог ничего сделать — лишь бормотал молитву, которая из спасительной медленно перерастала в поминальную.

Одним августовским вечером — время в Цепи полностью соответствовало времени на Просторах — Селиста, как и всегда, сидела подле больного, попутно расчерчивая с помощью магии схему построения средоточия, которую завтра должна была представить комиссии. Переведя взгляд на лицо юноши — такое странное лицо, словно составленное из двух половинок: одна бровь изгибалась дугой, в то время как другая росла ровно, а глаза были посажены чуть по-разному, — Селиста вдруг заметила, что ресницы его слабо подрагивают. Наклонилась, и тогда юноша приоткрыл глаза удивительного золотистого цвета, который не могли испортить даже лопнувшие сосуды в белкé.

— Наконец-то, — выдохнула Селиста, со внезапной нежностью проведя рукой по его спутанным волосам. Незнакомец что-то шепнул одними губами — что-то короткое, напоминающее имя или отдельный слог, — но Селиста не заметила, в один прыжок бросившись от постели к лестнице: — Отец, он очнулся! Очнулся!

Хейзан уронил голову назад на подушку и, проваливаясь в былую угрюмую черноту, больше подумал, нежели вымолвил:

— Нет… не Хель.

На следующий день он уже сидел и тогда же обнаружил шрамы — когда снял рубаху, чтобы Огиус обработал пролежни. На обеих руках от запястий до локтей протянулись ровные полосы серой омертвевшей кожи — словно борозды в земле, проведенные плугом на равном расстоянии друг от друга.

— Откуда это? — спросил Огиус. — Я всю голову сломал, пытаясь понять, как можно заполучить такие шрамы. Первый случай за мою многолетнюю практику.

— И, скорее всего, последний, — ответил Хейзан; на лице его невольно прорезалась улыбка. — Это следы Великой Сущности.

— Кэаны? — недоуменно переспросил Огиус.

— Гиланты. — Хейзан провел пальцем по одному из шрамов и ничего не почувствовал. — Я видел записи вашей дочери, которые она здесь бросила. Она маг, верно? Возможно, она поможет пролить свет на то, что со мной случилось.

— Селиста! — позвал Огиус, и девушка немедля взбежала по лестнице на второй этаж. Увидев Хейзана с обнаженным торсом, она зарделась, однако быстро подавила смущение и села рядом, рассеянно улыбаясь. Откинула золотистые волосы за спину — на свету из оконца они лучились, точно пламенели.

— Селиста, — обратился к ней маг, — меня зовут Хейзан. Гилантиец.