Ветер в ивах

Purple loosestrife arrived early, shaking luxuriant tangled locks along the edge of the mirror whence its own face laughed back at it.	Первым появился алый вербейник, потряхивая спутанными локонами, заглядывая с берега в зеркало реки и улыбаясь собственному отражению.
Willow-herb, tender and wistful, like a pink sunset cloud, was not slow to follow.	А потом не задержался и кипрей, нежный и задумчивый, как облако на закате.
Comfrey, the purple hand-in-hand with the white, crept forth to take its place in the line; and at last one morning the diffident and delaying dog-rose stepped delicately on the stage, and one knew, as if string-music had announced it in stately chords that strayed into a gavotte, that June at last was here.	Окопник белый, взявшись за руки с алым, приполз следом. Наконец однажды утром застенчивый и робкий шиповник тихо ступил на сцену, и каждому становилось так очевидно, как будто об этом возвестили аккорды струнного оркестра, переходящие в гавот, что июнь окончательно наступил.
One member of the company was still awaited; the shepherd-boy for the nymphs to woo, the knight for whom the ladies waited at the window, the prince that was to kiss the sleeping summer back to life and love.	На сцене ожидался еще один персонаж -пастушок, который будет резвиться с нимфами, рыцарь, которого дамы ждут у окошек, принц, который поцелуем пробудит к жизни спящую принцессу - лето.
But when meadow-sweet, debonair and odorous in amber jerkin, moved graciously to his place in the group, then the play was ready to begin.	И когда таволга, веселая и добродушная, одетая в благоухающий кремовый камзольчик, заняла свое место, то все было готово на сцене, чтобы летний спектакль начался.
And what a play it had been!	Ах, какой это был спектакль!
Drowsy animals, snug in their holes while wind and rain were battering at their doors, recalled still keen mornings, an hour before sunrise, when the white mist, as yet undispersed, clung closely along the surface of the water; then the shock of the early plunge, the scamper along the bank, and the radiant transformation of earth, air, and water, when suddenly the sun was with them again, and grey was gold and colour was born and sprang out of the earth once more.	Сонные звери, укрывшись от дождя и ветра, стучавших в двери, в своих уютных норках вспоминали ясные рассветы за час до восхода солнца, когда туман, еще не успевший рассеяться, тесно прилегал к поверхности воды. Нырнешь в холодную воду и бежишь по берегу, чтобы согреться. А вслед за этим появлялось солнце, и преображались земля, вода и воздух. Серое становилось золотым, и рождался цвет от того, что солнце снова с ними.
They recalled the languorous siesta of hot mid-day, deep in green undergrowth, the sun striking through in tiny golden shafts and spots; the boating and bathing of the afternoon, the rambles along dusty lanes and through yellow cornfields; and the long, cool evening at last, when so many threads were gathered up, so many friendships rounded, and so many adventures planned for the morrow.	Они вспоминали послеобеденную лень жаркого летнего полудня, когда можно было зарыться в густой травяной подлесок и чувствовать, как солнышко проникает туда маленькими золотыми пятнышками. А потом купание и катание по реке, прогулки вдоль пыльных улочек и по тропинкам среди спелой пшеницы. А после этого, наконец, -длинные вечера, когда завязывались ниточки добрых отношений, возникали дружеские связи, составлялись планы на завтрашний день.
There was plenty to talk about on those short winter days when the animals found themselves round the fire; still, the Mole had a good deal of spare time on his hands, and so one afternoon, when the Rat in his arm-chair before the blaze was alternately dozing and trying over rhymes that wouldn't fit, he formed the resolution to go out by himself and explore the Wild Wood, and perhaps strike up an acquaintance with Mr. Badger.	Было о чем поговорить в короткие зимние дни, когда звери собирались возле камина. Но у Крота все-таки оставалась еще горсточка свободного времени, и вот однажды, когда дядюшка Рэт, сидя в кресле возле огня, то задремывал, то пытался срифмовать слова, которые никак не рифмовались, он принял решение пойти самому и изучить Дремучий Лес и, может, завязать знакомство с Барсуком.