Ветер в ивах

Дышим на пальцы, топочем в снегу,

Вы, друг, в уюте, на берегу,
Долог наш путь приветствовать вас.
Порукой добра – благонравия глас —
     Радость призвать к вам утром!

Сыплет блаженство небесный свод —

Звездных огней благородный род.
Один огонек привел нас к вам
Сквозь хаос сердца и чувств бедлам —
     Радость доставить вам утром!

Добрый Иосиф, он с нами, он здесь,

Звезда его там, освещает весь,
Мария недужит, ржаная крыша,
Солома – постель, радушие свыше —
     Радость ждет ее утром!

И все услыхали, как ангел пел:

«Кто раньше всех Рождество узрел?»
Животные, вот кто, и наяву!
Кто же тогда еще-то был в хлеву?! —
     Радость будет им утром!

Голоса оборвались, певцы, застенчивые, но счастливые, обменялись косыми взглядами, и воцарилась тишина, но ненадолго. Затем откуда-то свысока и издалека, из самых глубин туннеля, по которому так недавно они путешествовали, донесся отдаленный перезвон колоколов.

– Хорошо поете, мальчики! – с чувством воскликнул Крыс. – А теперь войдите по одному, разденьтесь и выпейте чего-нибудь согревающего.

– Да, да, полевки, входите! – пылко согласился Крот. – Все как в добрые старые времена! Закройте за собой дверь! Садитесь на скамейку у огня. Подождите, минуточку, пока я… О, Крысик! – в отчаянии он осекся и плюхнулся на стул в преддверии истерики. – Что же нам делать? Нам нечем их угостить!

– Предоставьте все это мне, – шепнул изобретательный Крыс. Ну-ка, дружок, ты, с фонариком! Давай ненадолго оставим их, нам надо побеседовать. Хорошенько подумай, есть ли тут какие-нибудь магазины, которые работают так поздно?

– Конечно, сэр, – почтительно ответил мышонок. – Наши магазины в эти дни работают круглосуточно.

– Тогда вот что, – сказал Крыс. – Ты сейчас, прихватив фонарик, незаметно отсюда улизнешь, а потом…

Дальше последовали неясные отрывки, вроде как:

– Смотри в оба… нет, нет, только за фунт… нет, только у Виггинса, больше нигде не надо… нет, конечно, если там не будет, поищи где-нибудь еще… никаких мясных консервов… да, все правильно, только домашнего приготовления. Уж ты постарайся!

Наконец, послышался звон монет, передаваемых из лапы в лапу. Полевой мышонок был снабжен обширной корзиной и проворно выпровожен вместе со своим фонариком.

Остальные мыши сидели в ряд на скамье, болтали ногами, наслаждались теплом, грели ступни, пока те начинало пощипывать. Крот не очень успешно пытался развлечь их беседой. Копаясь в семейных корнях каждого, он заставлял перечислять имена многочисленных братишек, которые были слишком юны, чтобы быть допущены на встречу Рождества в этом году, но забегая вперед, можно с уверенностью сказать, что они добьются-таки родительской уступки.

Крыс рассматривал на свет этикетку на одной из бутылок эля.

– Ооо, Старый Бертон! – заметил он одобрительно. – Браво, Крот! Стоящая штука! Сейчас мы подмешаем в него чуть-чуть пряностей. Пока я откупорю бутылки, Крот, принесите все, что требуется.

Приготовить смесь и затолкать жестяный ковшик в красное пламя не составило большого труда. Скоро каждый мышонок уже глотал, захлебывался и давился. На какое-то время горячий эль заставляет сделать так много: и вытереть глаза, и рассмеяться, забыв о том, например, что ты, хоть раз в жизни, мерзнул.

– Они еще пьесы ставят, эти парни, – пояснял Крот Крысу. – Дайте им отойти, и вы посмотрите – они мастерски это делают! В прошлом году им удалось сыграть превосходную вещь об одном полевом мыше, который был захвачен берберийским пиратским судном и долгое время вынужден был грести на галере… а когда он бежал из плена и снова попал домой, то узнал, что дама его сердца ушла в монастырь… Да вот этот! Ты ведь играл его. Я хорошо помню. Встань и прочти, хоть кусочек!