Ветеран Армагеддона

У Скрябина в счастливые времена начала века был знакомый, который в лотерею «Бинго» миллион долларов выиграл. Счастливый случай? Как не так! На третий день к нему грабители и пришли. Но по счастливой случайности этот знакомый выигрыш еще получить не успел. Грабители с досады забрали из квартиры все мало-мальски ценное и удалились. Вроде бы повезло, место для новой мебели и техники освободили. А вот не угадали. Грабители с досады даже книги прихватили, а в корешке «Опытов» задумчивого Мишеля Монтеня и лежал счастливый билет. Прямо хоть вешайся с отчаяния! Но тут грабителей милиция повязала. Счастливый случай! — скажете вы. Может быть, может быть. Только пока все вещи в милиции вещественными доказательствами числились, кто-то из ментов к культуре приобщиться решил, взял именно Монтеня и зачитал, разумеется. Можете представить себе отчаяние человека, который получил все вещи, за исключением книги, в которой лежал выигрышный билет? Никогда вы себе этого не представите, если сами в подобной ситуации не окажетесь. И вот знакомый Скрябина в тоскливой задумчивости идет по улице и видит старушку, которая книгами торгует. Покупает он у нее томик Монтеня, приходит домой и по пометкам понимает, что это именно его томик и есть. Старушка, что книгами торговала, тещей того самого любознательного милиционера оказалась. Лезет наш герой под корешок… Думаете, билета там не оказалось? А вот и не угадали, билет именно там и был, и по этому билету знакомый Скрябина получил огромаднейший выигрыш. И никто его больше не ограбил, за исключением Америки. У них как раз какой-то дефолт случился и доллар стал стоить не более пяти сэвэгешних копеек. Пятьдесят бутылок водки на те деньги можно было купить. Правда, человек не один пострадал, многие тогда разорились, говорят, с небоскребов Уолл-стрита предприимчивые американцы с отчаяния пачками сигали. Но неудачнику-то от этого не легче!

Вот что значат в человеческой жизни случайности, в том числе и счастливые.

На очередную боевую операцию Егланской повстанческой армии Скрябин отправлялся без особой опаски. Привык он уже, что никто им особенного сопротивления не оказывает. А тут налет обещал кое-что дать для формирования достойной библиотеки. В селе Солодовка граничащего с Егланью Пироговского района проживал настоящий библиофил. В смутные времена такие люди, способные пожертвовать несколькими фунтами муки или постного масла ради ненужной книжонки в сто страниц, — большая редкость. Таких людей надо сразу надежно изолировать от общества. Разведка доносила, что в доме этого библиофила стены горницы превращены в незатейливо исполненные библиотечные полки. Книг было много, очень много — тысячи, уверял посланец, — и все разные, даже запретный Шолохов есть и «Очерки по генетике» какого-то Мандельштама, чуть ли не Осипа, а под разные энциклопедии и словари целая отдельная полка отведена.

— Зуб даю! — клялся разведчик и в доказательство целовал нательный крест. — Цельная полка энциклопудий, даже Дальний словарь есть и Ефроне Пакгаузом.

Вот на эти словари и энциклопедии Скрябин и купился.

В село ворвались сразу с четырех сторон, сразу, как полагается, несколько домов подпалили, чтобы паника поднялась, постреляли немного в воздух, благо регулярных войск поблизости не наблюдалось, а потом к Скрябину привели напуганного местного жителя, чтобы тот показал дом книгочея.

Библиофил, однако, с имуществом легко расставаться не собирался. Быстро выяснилось, что деньги и продовольствие он не только на книги тратил, — в арсенале библиофила оказался ручной пулемет, лимонки и напалмовый огнемет устарелой, но все еще действующей конструкции. Расстреляв патроны, библиофил заперся в хате, угрожая сжечь себя вместе с книгами, если егланское отродье не освободит немедленно баз. Настроен он был решительно, поэтому Скрябину пришлось открыть переговоры.

Осажденный библиофил, который назвался Денисом Борисовичем Завгородним, орал из дымящейся хаты, что не для того он тридцать лет тятину библиотеку сохранял, не для того ее из Царицына увозил, чтобы отдать ее первому встречному да поперечному. Он сипло обещал за нее порвать пасть любым желающим, а еще глаз натянуть на неудобное для чтения книг место. Скрябин увещевал его добром, уговаривал сдаться без библиотечных потерь, особо напирая на то, что при благоприятном исходе дела назначит библиофила пожизненно сторожем при создаваемой библиотеке.

Переговоры затянулись. Бойцы повстанческой армии уже успели солидно пограбить село, взять в местном сельпо и в коммерческих киосках богатую добычу, поэтому упрямство библиофила их начало раздражать. Командовавший набегом Иван Белов для ускорения переговоров предложил поджечь дом, но Скрябин отругал его за глупые предложения.

— Дениска, — сказал он печально. — А я ведь твоего папашу хорошо знал. Он ведь у тебя краснооктябрьский?

— Ну! — задиристо и сипло подтвердили из дома.

— Я его по базару помню, — сказал Скрябин. — Умный он у тебя был. А ты не в отца!

— Не трогай отца, — нервно отозвался библиофил. — Папаня был фэн! Номер один он был, понял?