Ветеран Армагеддона

Витек с Лехой взвешивали котят каждый день, а то и уносили их в комнату, где брали кровь. Раз в день они обвешивали котят разными хитрыми датчиками и подключали эти датчики к диковинным аппаратам. Видно, ждали в лаборатории от них чего-то особого, но это чего-то никак не проявлялось, к великому разочарованию лаборантов.

И Федор Захарович Ланской тоже чем-то был недоволен. Однажды даже заявил, что этот помет оказался неудачным и все придется начинать сначала.

— Будем готовить новую партию зародышей, — сказал он хмуро.

— А с этими что будем делать? — спросил Леха.

— Забьем для вскрытия, — сказал Ланской. — Посмотрим, в чем ошибка у нас была.

— А может, еще слишком рано? — усомнился Витек. — Может, это все позже проявляется? В конце концов, мы ведь не знаем ничего, путь новый, неизученный, все ведь может быть, Федор Захарович.

Михиль неудачу воспринял спокойно. Выслушав доктора, он пожал плечами и сказал:

— Я понимаю, от неудач никто не застрахован. Значит, начнем все сначала. Но котят вы не трогайте. Нам и эту самку удалось достать с превеликим трудом. А это готовый материал для ваших исследований, Федор Захарович. Таких, как Буркан, я вам без труда сотню найду, а вот вторую Багиру… Не потребуются, мы их продадим. А пока пусть растут, доктор.

— Мне все равно, — сказал Ланской. — Деньги-то ваши, уважаемый.

— Вот и хорошо, — сказал Михиль. — Закладывайте новую группу, Федор Захарович. А с котятами, — он открыл двери и позвал: — Аркан!

Долго служителя ждать не пришлось. Свое положение Аркан понимал хорошо, негоже будет, коли пахан шестерку дожидаться станет. Но в душе он немного злорадствовал. В конце концов, все эти ученые морды в белых халатах были такими же шестерками, как и он сам.

Все верно — кто платит девочке, тот ее и танцует.

— А вот и наставник, — усмешливо дернул щекой Михиль. Среди присутствующих он был самым низким, метр шестьдесят, не более. Но вел себя… Вел он себя так, словно остальные ему и до пупка не доставали. Одно слово — босс!

Михиль посмотрел на Аркана, скривил губы и спросил:

— Ты хоть читать умеешь?

— Умею, — сказал глухо Аркан. — И писать тоже!

— Ути-нути, — умильно сказал Михиль. — Обиделся наш мужичок. Это хорошо, что обиделся, значит, гордость еще в человеке живет. Будешь воспитателем! — коротко приказал он и ткнул рукой в котят Багиры. — Вот твои воспитанники, Аркан. Ясно?

— Ясно, — сказал Аркан. — Мне им что, сказки на ночь читать придется?

Михиль засмеялся.

— В точку попал! — сказал он. — И сказки тоже.

— Фули им сказки читать, — удивился Аркан. — Они ж все равно по человечьему ничего не понимают!

Михиль погрозил пальцем.

— А вот это не твое дело, Арканчик, — сказал он. — Сказано тебе, люминий, значит, будешь грузить люминий. Вопросы есть?

— Один, — сказал Аркан. — Книжки мне приносить будут, или бабки выдавать станете?

Михиль снова засмеялся.

— Дай тебе бабки, ты все ихнее воспитание пропьешь, да и самих животин алкашами сделаешь, — сказал он. — Буркан тебе книжки приносить будет. Ты и представить не можешь, какой он у нас заботливый папашка.

Тут Михиль расхохотался так, а все присутствующие в комнате его столь дружно и угодливо поддержали, что потомки Багиры забились под стол с осциллографом и прочей научной дребеденью, а Аркан удивленно подумал: «И чего это они все так ржут?»

Но смех смехом, а так и остался Аркан кормящим, так сказать, отчимом и воспитателем четырех очаровательных, быстро подрастающих котят большой черной пантеры. Котята к тому времени уже подросли, и перешли с молока на мясо, но к кормильцу своему относились как обычные котята — никогда не упускали случая потереться о его ноги, а то и помурлыкать. И такие они были в этот момент очаровательные и пушистые, что поневоле хотелось их погладить и приласкать.

Надо сказать, что чем быстрее котята росли, тем больше было у Аркана забот. Детеныши Багиры хоть и проявляли чисто кошачью игривость, но коготки уже имели ой-ей-ей какие и в пылу могли уже вполне прилично цапнуть. Глаз да глаз за ними был нужен. А уж когда они шалить начинали, то здесь уже в два глаза смотреть, игры малолетних хищников могли закончится плачевно. Чем старше котята становились, тем более различными становились их характеры.

Ксеркс рос шустрым, легко загорающимся и так же быстро остывающим к любым забавам. Был он гибкий, стремительный, а уж реакция у него оказалась такая, что только держись! Ксеркс оказался склонен к хулиганским выходкам, а однажды даже в клочья порвал простыню на постели Аркана. Больше всего он любил охотиться за ногами своего кормильца — прятался где-то в темном углу и нападал внезапно и стремительно, после чего также стремительно мчался прочь, высоко и задорно задрав хвост. Шкура у Ксеркса была угольно-черной, без единого пятнышка, и в этом смысле он казался точной копией своей матери.

Ксанф в полном соответствии со своим именем рос зверем, склонным к философии, любил полежать, задумчиво наблюдая за занятиями Аркана. Был он тоже, как мать, угольно-черным, лишь вокруг глаз его забавными очками выделялись светло-серые пятна, придававшие Ксанфу ученый вид.