Ветра зимы

— Считай, тебе повезло, Мокроголовый, — объяснил Каменная Рука. — Мы опять выходим в море. На нас идет флот Редвинов. Пока они шли вокруг Дорна, ветра были против них, но теперь Редвины, наконец, достаточно близко, чтобы старая баба в Староместе осмелела — теперь сыновья Лейтона Хайтауэра вышли в залив Шепотов в надежде зайти нам в тыл.

— Уж ты-то знаешь, каково это, когда тебе заходят с тыла, — захохотал Рыжий Гребец.

— На корабли их, — скомандовал Торвальд Бурый Зуб.

И так Эйрон Мокроголовый вернулся в соленое море. К пристани под замком причалило с дюжину ладей, и еще вдвое больше было вытащено на берег. На мачтах реяли знакомые знамена: кракен Грейджоев, кровавая луна Винчей, боевой рог Гудбразеров, но вот на кормах плескались флаги с эмблемой, которой жрецу раньше видеть не доводилось: красный глаз с черным зрачком под железной короной, поддерживаемой двумя воронами. Дальше в спокойном бирюзовом море покачивалась целая армада мирных купеческих судов. Когги, каракки, рыбачьи лодки, даже большой хольк — супоросая свинья, а не корабль, огромный, как левиафан. Военные трофеи, — Мокроголовый это знал.

Эурон Вороний Глаз стоял на палубе «Молчаливой», одетый в черные чешуйчатые доспехи — такие, каких Эйрон Мокроголовый тоже никогда раньше не видывал. Они были темны, как дым, и Эурон держался в них так легко, словно на нем был лишь тончайший шелк. Чешуйки были отделаны каймой червонного золота, которая блестела и переливалась при движении. А на самом металле были видны другие узоры: завитушки, иероглифы, чародейские знаки, отлитые на стали.

«Валирийская сталь, — сообразил Мокроголовый. — У него доспехи из валирийской стали». Во всех Семи Королевствах ни одна живая душа не могла похвастаться, что владеет доспехами из валирийской стали.

Рассказывали, что такие вещи были в ходу четыреста лет назад, прежде Рока Валирии, и даже тогда такие доспехи стоили бы целого королевства.

Эурон не лгал. Он побывал в Валирии. Неудивительно, что он сошел с ума.

— Государь, — сказал Торвальд Бурый Зуб. — Я привел жрецов. Что с ними делать?

— Привяжите их к носам кораблей, — скомандовал Эурон. — Моего брата к «Молчаливой». Одного сам себе выбери. Остальных пусть разыграют в кости — по одному жрецу на корабль. Пусть они почувствуют на лицах морскую пену, поцелуй Утонувшего бога — мокрый, соленый.

В этот раз немые не потащили его в подземелье. Вместо этого они привязали его к носу «Молчаливой» рядом с носовой фигурой — обнаженной девой, стройной и сильной, с распростертыми руками и волосами, растрепанными ветром — и гладким местом под носом, где должен был быть рот. Немые туго связали Эйрона Мокроголового полосками кожи, сжимающимися от влаги. Из одежды на нем остались борода и набедренная повязка.

Вороний Глаз отдал приказ, и черный парус взметнулся на рею. Швартовы отдали, и «Молчаливая» отошла от берега под неспешный стук барабана гребного мастера. Весла поднялись, опустились, поднялись вновь, вспенивая воду. Замок над ними горел, языки пламени вырывались из открытых окон.

Когда они отошли далеко в море, Эурон снова вышел на нос.

— Брат, — сказал он. — Что-то ты там загрустил. На тебе подарок.

Он махнул рукой, и двое его сыновей-бастардов притащили на нос женщину и привязали ее с другой стороны носовой фигуры, напротив Мокроголового.

Обнаженная, как и безротая дева, гладкий живот только чуть округлился понесенным ребенком, щеки красны от слез. Она не сопротивлялась, когда мальчики затянули на ней путы. Ее лицо было закрыто волосами, но Эйрон все равно ее узнал.

— Фалия Флауэрс, — позвал он. — Мужайся, девочка. Все это скоро закончится, и мы будем пировать вместе в подводных чертогах Утонувшего бога.

Девушка подняла голову, но ничего ему не ответила. «Нечем ей отвечать — у нее нет языка», — понял Мокроголовый. Он облизнул губы и почувствовал на них вкус соли.

Виктарион I [9]

«Благородная Леди», как и благородные леди зеленых земель, была толстым и валким кораблем. Её трюмы были огромны, и Виктарион загрузил их вооруженными людьми.

С ней плыли другие, поменьше, добыча Железного Флота на его долгом пути в Залив Работорговцев; много торговых судов, больших судов и торговых галер, плавающих тут и там с рыбацкими лодками. Этот флот был толстым и хилым, обещающим путь шерсти и вина, и других товаров, и совсем не представляющий угрозы. Виктарион назначил командовать им Вулфа Одноухого.

— Работорговцы могут дрогнуть, когда увидят ваши корабли, плывущие в море, — сказал он, — но, если они увидят ваш план, они будут смеяться над своим страхом. Торговцы и рыбаки, вот кто вы все. Любой человек способен это увидеть. Позвольте им приблизиться настолько, насколько они захотят, но держите своих людей спрятанными под палубой, пока вы не будете готовы. Потом закройте и захватите их. Освободите рабов и сбросьте в море работорговцев, но захватите корабли. Нам понадобиться каждая посудина, чтобы вернуться домой.

— Домой, — Вулф улыбнулся. — Для людей это будет звучать как музыка, лорд капитан.

— Сначала корабли. Потом мы разобьем этих юнкайцев.

— Слушаюсь.