Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века

Древнейшие колокола наших церквей – заграничные. Через четыре моря. Покровительница храма сего

Александр Андреевич Спицын (1858–1931) – историк, знаток вятских древностей, который затем стал знаменитым русским археологом. В 1892 году он опубликовал статью о старинных колоколах Вятского края.

Древнейшие колокола наших церквей – заграничные

Открывается статья утверждением: «Древнейшие колокола вятских церквей все заграничные – голландские, немецкие и французские». Изученные Спицыным колокола с надписями на них датируются началом XVII века и более поздним временем: в селе Вожгальском и в городе Вятке на Покровской церкви – два французских колокола 1604 и 1606 годов, в селе Бурмакинском – некий иностранный колокол 1610 года. В своей публикации Спицын приводит тексты надписей (или только те части, которые можно было разобрать). Три из них – на латыни. Они короткие. В таких надписях обычно указывалось имя мастера, место и дата изготовления. Встречается латинская формула «me fecit», то есть «меня сделал» такой-то (колокол вещал от первого лица). Как и почему эти предметы оказались на Вятке, Спицын не определил: «К какому времени можно отнести появление в Вятской области больших иностранных колоколов и какими путями они проникали сюда, мы не можем сказать». Собственное же производство колоколов на Вятке, согласно Спицыну, началось позже – по-видимому, только во второй половине XVII века[205]. И по данным историка П. Н. Луппова (1867–1949), литьё колоколов в центральном городе края (который тогда именовался Хлыновом) возникло в XVII веке[206]. В опубликованной в 2003 году книге краеведа А. В. Ревы «Вятские колокола» говорится именно о местных изделиях, а не о чужеземных[207]. В нескольких статьях другого краеведа, знатока колокольного дела М. Н. Шершнева тоже рассказывается о местном производстве[208].

Александр Андреевич Спицын

Вскоре после выхода статьи Спицына, в 1896 году в журнале «Русский архив» опубликовали перечень надписей на всех московских колоколах. При этом учтено было очень малое количество колоколов, сработанных за границей (русских – многократно больше). Западноевропейские датированы, как правило, XVII веком. Разве что один из них, по прозванию «Немчин», весом в 190 пудов, висевший в Кремле на колокольне Ивана Великого, с более ранней датой – 1550 год[209]. Между тем в обширной книге инженера-технолога Н. И. Оловянишникова, где можно выискать сведения о сотнях колоколов (как весьма старых, так и новых) из разных церквей и монастырей России, колокола иностранного происхождения упоминаются нередко[210]. Нет сомнения, что их в русских землях было множество.

К счастью, колокола прямо на себе несли информацию о датах и обстоятельствах изготовления, а иногда украшались изображениями святых или монархов. Оловянишников отмечал: «Надписи на древних колоколах в России составляют богатый материал для русской эпиграфики и истории; между ними встречаются не одни церковно-славянские, но и на латинском, голландском и старонемецком языках, свидетельствующие об иностранном происхождении колоколов»[211].

Старинные вятские колокола, особенно иноземного происхождения и с надписями, безусловно, заслуживают внимания и изучения.

Через четыре моря

По сравнению с известными Спицыну краткими латинскими надписями примечательны тексты на колоколе весом в 25 пудов, который во второй половине XIX века принадлежал Вознесенской церкви села Загарского Вятского уезда Вятской губернии (ныне – Загарье Юрьянского района Кировской области). Спицын в своей работе сообщает о двух старинных колоколах русской работы из загарской церкви, но этот замечательный иностранный колокол вообще не упоминает[212]. Описание колокола обнаружилось в сведениях о древностях села Загарского, хранящихся в архиве. Сведения были собраны и представлены местным клиром в 1873 году по просьбе Вятского губернского статистического комитета.

На этом колоколе из Загарья помещалось несколько надписей на латинском языке. Из них следует, что он был изготовлен в 1626 году в немецком городе Нюрнберге. Самая обширная надпись, которая была прочитана и скопирована, такова: «STA MARIA DEI GENETRIX VIRGO PATRONA HUIUS TEMPLI ORA PRO NOBIS». После первого слова в архивном документе пояснено, что это сокращение прилагательного «sancta»[213].

Примечательно, что перевод с латыни сделан не был. И сельские священнослужители, и провинциальные чиновники, которым была адресована бумага, без труда могли понять простую латинскую фразу. Перевод же таков: «Святая Мария, Богородица Дева, покровительница храма сего, моли Бога о нас».