Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века

Пожалуй, самой важной работой о Блинове до сих пор остаётся очерк известного краеведа и библиофила Евгения Дмитриевича Петряева (1913–1987), вошедший в одну из глав его книги 1970 года[385]. Глава эта называется «Скромные деятели». Петряев использовал неопубликованные письма Блинова[386]. Важно, что и в частных письмах Блинов предстаёт человеком в высшей степени благородным, который ратует за просвещение, искренне сочувствует удмуртскому народу. Петряев даже в условиях жёсткой провинциальной цензуры сумел отметить эти качества священника. По его словам, «нет никаких оснований сомневаться в самых добрых намерениях Блинова»[387].

Рукопись из музейной библиотеки

Автограф Блинова имеется на составленном им «адресе-календаре» уездного города Сарапула из библиотеки Кировского областного краеведческого музея[388]. Эту брошюру он надписал: «Глубокоуважаемому Николаю Александровичу Спасскому. Николай Блинов». Н.А. Спасский (1846–1920) – известный вятский краевед, статистик, историк, редактор[389].

В библиотеке музея находится и несколько экземпляров той самой книги «Языческий культ вотяков». Что важно: там же хранится и рукопись этой книги Блинова, с поправками и дополнениями[390].

Принято считать, что книга Блинова была подготовлена к печати ещё до завершения всех судебных заседаний, но Короленко посоветовал отложить публикацию. Когда же в 1898 году она была, наконец, напечатана, Блинов выслал её Короленко[391].

Анализ музейной рукописи показывает, что её доделка проводилась в 1897–1898 годах, но это не окончательный вариант – не тот, который был направлен в типографию. По всем признакам, текст, имеющийся в нашем распоряжении, итоговым так и не стал. Похоже, что с этой рукописи затем была сделана более аккуратная писарская копия, со всеми уточнениями.

Выходит, что если Блинов набросал некий текст ещё в 1895 году, то это было далеко не то же самое, что впоследствии вышло из печати, и даже не то, что содержится в рукописи из краеведческого музея. Теперь ясно, что Блинов работал над книжкой долго, несколько лет, всё возвращаясь и доделывая.

В рукопись между листами 59–60 вложена и приплетена вырезка (вероятно, из славянофильской газеты «Русь», выходившей в 1880–1886 годах) с публикацией, где пересказаны три архивных дела о людоедстве у народов Сибири в конце XVIII – начале XIX века. Рядом, на отдельном листке – две сделанные рукою Блинова выписки про случившееся в Малмыжском уезде: о найденном безголовом трупе и о потерявшихся детях. А при 64-м листе вложен и приплетён небольшой кусок газеты, на котором помещено начало заметки под заголовком «Судебная хроника». В ней со ссылкой на «Волжский вестник» говорится о «столкновении» в казанском суде обвинителя и защитника на процессе над четырьмя чувашами, обвинявшимися в разрытии могилы из суеверных побуждений. Всё такое было важно для Блинова.

Без гнева и пристрастия?

Если сравнить рукопись с опубликованным вариантом, можно выявить те части текста, которые остались не напечатанными. На листе 15 есть отрывок текста, заключённый в квадратные скобки, который не был сохранён в печатном варианте книги. Тут Блинов рассуждал умозрительно. Указав на скрытность вотяков, он заявил: «Вот почему, не располагая “положительными” фактами отрицательного характера, имея, напротив, определённые сведения известного рода, при всём желании нашем “не верить” в действительность жертвоприношений, мы не решаемся не признавать возможность их». Косноязычие, видимо, стало результатом попытки высказаться как можно деликатнее. И всё же главное понятно: твёрдо установленных фактов человеческих жертвоприношений нет, но нет и очевидных опровержений этого. А значит, ритуальные убийства могут случаться. Подозревать вотяков можно и нужно! Логика небезупречна… И следом: «А это обязывает нас высказать своё мнение открыто. Нет ничего легче, как “замолчать” народный говор. Но какой и кому может быть интерес предоставлять свободно циркулировать верным или неверным толкам и в то же время избегать печатной гласности, из-за того только, что в “литературе нет указаний” или что в архивах не нашлось “дел” и т. п. По нашему мнению, всякое (подчёркнуто автором. –  В.К.) подозрение в жертвоприношении должно быть выведено на свет божий; тогда только, шаг за шагом, будет выясняться истина в том или другом смысле, т. е. за или против возможности человеческих жертв. Частному лицу трудно заручиться обширным материалом; приходится довольствоваться тем, что возможно узнать, не оставляя своего места, не располагая экспедиционным способом исследования. Тем не менее мы надеемся дать много нового материала по вопросу о сущности вотской, языческой религии, о жертвоприношениях, в том числе и человеческих, и проч. Предварительно, впрочем, скажем несколько слов в виде самозащиты, предполагая, что наши замечания могут вызвать подозрение (лицемерное) в намерении “опорочить целую народность” и проч.».