Ветры низких широт

— Так точно.

Бруснецов опять оглядел Суханова и кивком головы отпустил его. Суханов только что не кубарем скатился по трапу, забыв сразу все понятия о корабельных приличиях, минуя свою каюту, ворвался сразу к Блинову. Тот, сняв ботинки, возлежал на койке, которая днем становилась диваном, и почитывал стихи, кажется Блока.

— Полеживаете, сир? — язвительно спросил Суханов, решив взять инициативу в свои руки. — Стишками пробавляетесь?

Блинов отложил томик в сторону.

— Что поделаешь, если товарищу старпому угодно было предоставить мне такую возможность.

Суханов присел к столу.

— Бруснецов, по-моему, имеет на нас с тобой очень большой зуб. Со мною все понятно — лодка... А с тобою?

— Вы догадливы, маэстро. На то он и старпом, чтобы иметь зуб. Беззубый старпом, прошу прощения, это не старпом, а состарившаяся дворняжка, коей лаять только на задворках нашего славного флота. Впрочем, маэстро, будем объективны: если бы вы не саданули меня в бок и я вам кое-чего не сказал, все бы осталось между нами, «девочками».

— Во-первых, не надо клевать носом на офицерской учебе, кою проводит старпом; во-вторых, не следует всхрапывать на вышеуказанной учебе; в-третьих...

Колокола громкого боя возвестили, что вселенский перекур закончился и пора занимать места.

— В-третьих, — начал торопливо досказывать Суханов, — старпом сейчас нам кое-что объяснит, а от себя я заранее добавлю, что он на тебя уже дважды плотоядно поглядывал. Третьего раза я дожидаться не посмел. Мог произойти великий конфуз. Теперь ты можешь продолжать штудировать Блока.

— Увы, я пойду вместе с тобой постигать премудрости современного боя, из которого нам, если он произойдет, живыми не выйти. Вот это я усвоил хорошо, а все прочее — в приложении.

На этот раз им все-таки удалось сесть порознь — офицеры «прониклись» и выразили свое сострадание, уступив им места в разных углах. Бруснецов это отметил сразу, поиграл в усмешке золотым зубом и продолжал свои теоретические изыскания:

— Итак, в третьих...

Суханов смотрел на него светлыми глазами, как бы ловя каждое слово, а сам между тем думал: «Чужие тайны мне поручены, мне чье-то сердце вручено...»

— Похвально, Суханов, — сказал Бруснецов, посчитав, что лейтенант углубился в его теоретические расчеты. — Похвально...

За ужином Блинов как бы между делом, вскользь, заметил Суханову:

— Вы, между прочим, маэстро, далеко пойдете.

— Да, — согласился Суханов, — сегодня мне предстоит дальний и нелегкий путь.

Блинов от удивления даже наморщил лоб.

— Да неужто с благословения самого старпома? Не-ет, маэстро, вы определенно делаете успехи, как говорит моя маман. Вас ожидает блестящая карьера.

— Нет, мой путь совершенно иного порядка, — таинственно сказал Суханов и поспешно, сразу сбавив на два тона, прибавил: — На моем пути карьеру не сделаешь. И вообще, как говорила наша дворничиха тетя Даша.

— Маэстро, вам попутчик не требуется? — явно предлагая свои услуги, спросил Блинов.

Конечно, в задуманном предприятии Блинов не повредил бы, «он и в карты, он и в стих, — как сказал поэт, — и сам неплох на вид», но Суханов уже решил действовать в одиночку, чтобы не было свидетелей, тем более что и сам-то он не шибко верил в свое предприятие.

— Увы, — сказал он почти со вздохом, — дела мои родственные, к тому же невеселые и весьма запутанные.

— Тетя или дядя? — профессионально поинтересовался Блинов.

— Сразу оба, — сказал Суханов, не обратив внимания на эту профессиональность.

— Тогда нет, — подумав для порядка, сказал Блинов, покрутил головой и уже окончательно отказался от партнерства, в которое его никто не приглашал. — Я — пас.

Следуя мудрому совету Блинова, которого старпом в назидание всем прочим лейтенантам, в том числе и старшим, пока что не имевшим под своим началом дивизионов, оставил на борту, Суханов не пошел вместе со всеми катером на Минную стенку, а поднялся в гору, сразу же взял такси, потом остановился у цветочного киоска и купил тут чайные — о, это такая редкость. Господи, на юге-то! — розы и, предчувствуя провал своего предприятия, как обреченный сказал:

— Жмите, хозяин, до раскопа.

Пока ехали, Суханов глазел по сторонам и старался ни о чем не думать. Он уже заранее вычислил, что в его предприятии, на которое можно решиться только раз в жизни, могло быть три варианта: первый, и самый определенный, — она там не живет; второй, менее определенный, но не менее точный, — она замужем, хотя кольца он и не заметил, или влюблена, или ее нет дома, или... У всех этих «или» мог быть один и тот же конец: «Дружок, поворачивай оглобли». В третий вариант верить было страшновато. Суханов, в общем-то, и не верил в него, поддавшись своему внутреннему голосу как завороженный: «Девичий стан, шелками схваченный, в туманном движется окне...»

— Раскоп, — флегматично сказал шофер и прижал машину к бровке.