Ветры низких широт

Ковалев оглядел себя в зеркало, надел поплотнее фуражку и вышел из каюты. В коридоре его поджидал старпом, чтобы проводить до трапа. Ковалев не стал говорить Бруснецову, что ему звонил командующий, не сказал также, что едет в штаб, он вообще ничего не сказал, потому что сам не знал, чем вызван этот неурочный звонок, а раз не знал, то и говорить обо всем этом было преждевременно.

— Домой? — привычно спросил шофер на стенке.

— В штаб, — сердито сказал Ковалев и уточнил: — Флота.

Шофер тронулся, тотчас переключился на вторую скорость и, не щадя двигателя, поехал в гору на третьей. Ковалев не заметил этого рвения, его занимал вопрос: а, собственно, что командующему понадобилось от него, рядового командира рядового БПК «Гангут», не такого уж и значительного в списочном составе флота? Если сделать втык за какие-то прегрешения — о, было бы желание, а прегрешения всегда найдутся! — то он мог это сделать и на борту. С точки зрения Ковалева, приглашение командира корабля к командующему ничего хорошего не сулило, и Ковалев неожиданно почувствовал себя скверно.

Машина, взвизгнув, остановилась возле высокой кованой решетки. Шофер тотчас отогнал машину на стоянку, а Ковалев предъявил пропуск часовому и прошел во внутренний дворик. Тут было прибрано, розы хорошо ухожены, они еще цвели, и на их лепестках поблескивали капельки влаги, видимо, их недавно поливали. Но особенно было много здесь герани, которую — а это было известно всем кораблям — особенно любил командующий. «А, — подумал Ковалев, глядя на цветы, — семи смертям не бывать, а одной не миновать», — и неожиданно успокоился.

В дубовых дверях он опять хотел предъявить пропуск, но тут о нем уже оповестили, и помощник дежурного офицера предупредительно сказал, чтобы Ковалев поднялся на второй этаж в приемную командующего. В вестибюле Ковалев отдал честь флагу, возле которого стоял еще один часовой, и невольно задержал шаг, как бы переходя на строевой, но потом спохватился и на второй этаж почти взбежал.

В приемную командующего вели тоже дубовые двери — отделка дубом в официальных помещениях совсем еще недавно считалась едва ли не необходимостью, — и в эти двери он входил впервые. Приосанился, резко постучал и, не дождавшись отзыва, сильно потянул на себя бронзовую ручку. Приемная оказалась на удивление маленькой, массивный стол со множеством телефонов на нем занимал едва ли не половину помещения, и за столом восседал щупленький старший мичман с густым голосом и плутоватыми глазками.

— Капитан второго ранга Ковалев, — представился Ковалев.

Старший мичман глянул на часы, улыбнулся. Ковалев тоже невольно посмотрел на свои: от звонка командующего и до этой минуты прошло ровно четверть часа. Секретарь скрылся за дверью, оставаясь там с минуту, а когда вышел оттуда, то распахнул дверь на всю створку.

— Командующий вас ждет.

Внутренне робея, но желая при этом не показать виду, что он робеет, Ковалев невольно пробежал пальцами по пуговицам белой тужурки и зашел в кабинет, который поразил его своими размерами. Тут все было большое: карта Мирового океана во всю стену, глобус, величиной в человеческий рост, портреты... Командующий вышел из-за стола и, несмотря на то что сегодня он уже был на «Гангуте» и они уже виделись, подал руку.

А старший мичман тем временем прикрыл дверь, вернулся за стол, выдвинул верхний ящик: там лежал журнал с романом Валентина Пикуля «Крейсера» и стоял стакан с крепким чаем, в котором желтела долька лимона.

— Ну что ж, — сказал командующий. — Праздник — это даже очень хорошо. И шлюпочные гонки — тоже прекрасно. Позабавили вы меня. Спасибо. За ракетами и локаторами мы стали забывать дедовские традиции, в коих весло и парус занимали главенствующее положение. А деды наши были весьма неплохими мореходами.

Ковалев понимал, что это всего лишь прелюдия, и ждал, когда же начнется главное действо: то, что разноса не будет, теперь он в этом был уверен, а должно быть что-то другое, отчего судьба «Гангута», а вместе с тем и его судьба, капитана второго ранга Ковалева, могла круто измениться.

Командующий почти фамильярно полуобнял его за плечи, подвел к карте Мирового океана, потянулся за указкой, но не взял ее, оглядел океан и справа налево, и сверху вниз, только потом спросил:

— Весь обошел или остались еще белые пятна?

— На мой век хватит, — сказал Ковалев, тоже оглядывая карту.

Он, кажется, начал о чем-то догадываться, несколько подобрался — хотя подбираться и так уже было некуда! — и заметно повеселел.

— Не скрою — «Гангут» мне понравился. Правда, на учениях, если мне память не изменяет, лодку все-таки проворонили? — не без иронии спросил командующий.

— Командир группы акустиков только что из училища. Сам во все вмешивается.

Командующий нахмурился:

— А что — в бригаде не нашлось для него толкового мичмана?

— Мичман у него золото — Ветошкин.

— Ветошкин — человек на флотах известный. — Командующий опять оглядел карту. — Будем считать ту помарку досадной случайностью.

— Так точно, товарищ командующий, досадная случайность.