ВЕЗЕНИЕ, ПРУЛЬНОСТЬ и всякое НЕПОНЯТНОЕ в моей жизни

Поясню – подушка, чтобы было удобнее на жестком стуле сидеть и переводить ей содержание какого-то сериала с французского, в отсутствии франкоговорящего супруга. Или – просто «подымайся на ужин», причем не столько для еды, а для передачи из рук в руки новых, только что пришедших, толстых литературных журналов.

Вот эта пара меня почти реально усыновила, называя «младшенький»! И будучи прирожденными кулинарами, баловала всякой вкуснятиной и деликатесными десертами

(а я их лучшими собственными настойками и ликерами). Чуть не забыл, Алик тоже оказался ценителем «Пастиса», и мы с ним довольно сносно научились делать его подобие. Так два года и продержался.

Выигранный матч.

Но все когда-нибудь кончается. Даже экзотическая Африка. И опять родная кафедра! И наша любимая Менделавочка!

Сразу оглашу главный послетунисский нюанс. И с огромным удовлетворением. Личный матч у Христофоровны я все-таки выиграл (несмотря на предсказания Шефа.) Правда, далеко не сразу.

После возвращения в Москву наша дружба с Аликом только окрепла. Три года тянувший лямку руководителя Габеской группы, он сдал этот пост Олегу Куляшову и тут же был назначен проректором по иностранным делам вместо той дамы, которая меня в свое время спасла от доноса Христофоровны. И представляете, последнюю определили ему в секретарши! Он про мои злоключения, конечно, слышал, но посчитал, что все это осталось в далеком прошлом.

А тут мы вместе стали работать над созданием нового франко-русского химико-технологического словаря. И Алик предложил раз в неделю сверять промежуточные итоги у него в кабинете. Когда я впервые туда пришел, они уже сидели вдвоем с профессором Александром Валентиновичем Беспаловым, который под именем Санечка уже стал нашим общим другом. Он до меня тоже поработал в Тунисе.

Только начали сверку – Христофоровна входит с пакетами. Я думал, ее удар хватит, когда она меня увидела! Но молча накрыла на стол, мы налили, закусили и работа пошла повеселее.

Конечно, она не успокоилась, и как-то подкатила к Алику, начав петь насчет моих коварств и врожденной лживости, а заодно и предложив ему с ней «покувыркаться». Вот ведь старая перечница!

Тут же получила от него первое и последнее серьезное предупреждение: еще одна попытка – и никакие органы и вообще никто и ничто не спасет ее от вылета из деканата с треском и навсегда, причем сразу и из института.

Ну, конечно, опытная интриганка стала оправдываться: мол не так она была понята. Хотела о любимом начальнике просто позаботиться. Оградить от тлетворного влияния. И поклялась больше вообще не касаться этой темы. А Алик сурово добавил:

– И второй тоже, насчет кувырканий! Все понятно?

Так мы и продолжали то раз, то пару раз в месяц у него в кабинете по вечерам собираться: и чтобы поработать втроем, и (закаленные пустынные комбатанты!) выпить зачуток, вспоминая Тунис. А она нам столик сервировала по первому разряду. Представляете, как ее передергивало в моем присутствии, а сделать ничего нельзя. Я человек не зловредный, но в этом случае просто наслаждался ситуацией.

На кафедре от меня эту историю выслушали, и Шеф пообещал оптимистично:

– Все равно рано или поздно притравит!

Но не сложилось. А теперь уже и не дотянуться.

Пель-мель

5

или заключительный калейдоскоп с попыткой квалификации событий

С двумя основными судьбоносными сериями закончил наконец-то. Но это не значит, что других, менее значимых, не было. И ниже я постараюсь их перечислить.

Но читателей хочу предупредить: для перехода к заключительной части главы почти все основное уже изложено. Мой главный критик – моя сестра – считает, что на этом можно и нужно бы остановиться и книгу закончить. А то в продолжении сплошной набор каких-то ужастиков приведен.

Но вы и меня поймите! Это для нее ужастики, а для меня реальная песня о моей жизни. Прощальная! Первый раз ее письменно излагаю. А из песни слова не выкинешь!

Поэтому перейду к их изложению. Для начала по географическому алфавиту. По территории, оставшейся от СССР, меня реально помотало (и на эту тему можно было бы целую эпопею сочинить), но остановимся на специфике, связанной с тематикой данной главы. А чтобы доля ужасности была поменьше, добавлю описательного колорита.

География происшествий

В советские времена химики очень любили проводить научные конференции в самых симпатичных уголках страны. Для себя, любимых, старались.

Поэтому за счет государства я успел посетить Новосибирск, Томск, Свердловск, Нижний Новгород и Новгород, Казань, Нижнекамск, Волгоград, Иваново, Ленинград и, наверное, еще некоторые российские города, которые забыл.

И в республиках побывал: Алма-Аты, Ташкент, Бухара и Самарканд, Баку и Сумгаит, Тбилиси, Рустави, Ереван, Львов, Днепропетровск, Запорожье, Одесса, Киев, Минск, Таллин и Рига. Как-то так, по паре конференций в год организовывали, не больше.

Уже в девяностые на Дальнем Востоке и в Якутии мы сопровождали строительство микрозаводов по производству сантехники из полиэфирных смол. Типичная шабашка периода начала строительства дикого капитализма в России.