Везунчик

Большой я, между тем, иногда чистил снег, иногда готовил, иногда читал книги, иногда занимался любовью. Таня поехала в Загорск, записалась в библиотеку и привезла мне Хэмингуэя, Стендаля и Толстого. Воннегута и Сэлинджера в местной библиотеке не было. Записалась она, кстати, по выдуманному адресу. Тоже диверсант!

Еще на даче мы с Таней нашли атлас РСФСР и играли в «угадай город». Смысл такой: один загадывает город из атласа, но называет его как-нибудь иначе. Описывает его, переставляет слога в названии, предлагает ассоциации. Другие должны отгадать. Например, Соликамск можно загадать, как горький город на большой реке, 100 км от Урала налево. Ну, или просто «Лосимакск», если думать неохота.

Семеныч… То есть, Болдырев, у нас ожил. Пришел в себя. Видимо, как-то справился со своей Mea Culpa. А, может, его грело осознание, что он теперь ближе к Лере. Он ведь раньше так и говорил.

Между прочим, Болдырев оказался полезным жильцом. Починил вторую печку, законопатил окна и щели. Теперь в доме стало намного теплее. Действительно, можно жить и зимой!.. Он даже трубы обернул изоляцией, чтобы вода не замерзла.

– Летом… надо будет… слазить на крышу… и переложить… шифер… – пыхтел он, – Видите подтеки… на стенах?!… И в чулане… я был!.. там тоже вода…

Я и Таня кивали. О таких вещах мы не задумывались. Но Болдырев, как и многие старики, полюбил возиться на даче.

Мы хорошо ладили втроем. Всю зиму радостно ковыляли по даче, прихрамывая: мы с Таней на одну ногу, Болдырев – на другую.

– Банда хромых, – любил шутить я, – и все – в жутких обносках.

Конечно, у нас были и трения. Болдырев по-дурацки расставлял чашки и другую посуду на кухне, прежде чем помыть их. Занимал весь стол и плиту. Пройти мимо было опасно – так и сшибешь что-нибудь.

Его, в свою очередь, раздражало, что мы курим в доме. Прямо он этого не говорил, но начинал сильно сопеть и покряхтывать, стоило зажечь сигарету. Особенно нам доставалось по ночам, когда мы курили в своей жарко натопленной комнате. Тут он давал себе волю, буквально отрывался – из его комнаты снизу слышались громкие вздохи, кашель, он бесконечно ворочался и стонал.

Еще я заметил, что о серьезных вещах Таня чаще разговаривает с Болдыревым, чем со мной. Мы с ней, по большей части, просто болтали. Меня это задевало. Тут была не только ревность, но и самолюбие. Он, конечно, умудренный опытом старик, кандидат исторических наук, изобрел машину времени… Но, если разобраться… Фигни-то он понаделал хоть отбавляй. Мою старую жизнь поломал, например.

С другой стороны, я был рад, что они подружились. Каждый из нас прежде был очень одинок. Оторван от других людей, замкнут, разочарован. А здесь – мы нашли друг друга. Получался этакий треугольник – довольно корявый, но все же… Для нас это был едва ли не идеальный вариант. Меньше чем семья, больше чем собрание анонимных алкоголиков. Самое то, чтобы снова почувствовать вкус к жизни.

Болдырев никогда не предлагал мне вернуться в будущее. Понял, что я хочу остаться здесь. Ну, а я понял, что он там побывал после визита к Лере.

– Решил проверить… работает ли… – сказал он. – Поехал на Таганскую… сел напротив Икара… В 0:21 меня… закинуло обратно.

– Ну, и каково там?

– Тут надо… понимать… Что будущее… может быть… разным…

Я не врубился. Он попытался объяснить:

– Вы попали… сюда в сентябре, а там… был…

– Ноябрь, – подсказал я.

– Да, ноябрь… Сейчас здесь уже март… Семь месяцев вы здесь… Значит, и там… семь месяцев… прошло… Если вас отправить… туда… прямо сейчас… будет… – он посчитал на пальцах, – будет май…

– Угу.

– А для меня…

Он замолчал. Что-то высчитывал:

– Это будет январь…

– В смысле?!

– Я вернулся… сюда… из апреля… а здесь был конец июня… почти тот же день… когда мы сделали снимок…

– Тот, из которого вы потом сделали тантамареску?

– Да… Но я уже был… здесь до этого… Первый раз… я… появился здесь… тоже… в конце июня…

– Так, значит, вы могли видеть себя – того себя, который здесь был в первый раз?!

Это открытие взбудоражило меня. Казалось невероятным. Один и тот же человек из будущего в прошлом. Два доппельгангера… Охотятся за третьим, который моложе… А ведь есть еще я…

Ну, и набилось же нас здесь – пришельцев из будущего! Как пассажиров в советском автобусе в утренний час пик.

– Конечно… – сказал Болдырев, – я видел себя… старого себя…

– Ну, и как?! Как?!!!

Болдырев пожал плечами:

– Как будто… посмотрел… на свою фотографию… которую сделал… год назад… на документы… И понял, что ты… еще постарел…

Спустя несколько дней, я вспомнил, что на вопрос о будущем он мне так и не ответил.

А потом мы с Таней поехали к ее троюродной тетке. На юбилей. Я ведь считался дальним родственником теткиного мужа – первого из трех и, к тому же, покойного – вот Таня и потащила меня с собой.

Вообще, мне эта затея не нравилась. На даче я почти забыл, что притворяюсь и выдаю себя за другого. Это было неважно для нас. В конце концов, у человека есть только его тело и, хорошо еще, если пара собственных мыслей годам к пятидесяти.