Вязь (СИ)

— Прежде чем ты произнесла желание… — вдруг заговорил Шахрур ведьме в спину. Он молчал большую часть вечера, но постоянно был рядом по этой своей дурной привычке: пристальный взгляд жег кожу, ворошил мысли и эмоции. Джинн все лез, лез без спросу, куда не звали. — Я очень остро чувствовал тебя, хозяйка. Чувствовал, что ты в беде, будто даже знал, в какой ты стороне. Сначала казалось, что с ума схожу…

Верона тяжело вздохнула в попытках избавиться от спрессованного напряжения внутри. Но свинец в груди никак не выходило вытравить.

— Я заплачу душой? Так теряется свет. Во грехе… — ведьма шмыгнула носом, и слезы снова полились сами собой.

— Черт, нет! — Шахрур вскочил на ноги. — Я не трону твою душу. Я и Исмаила отпустил, ведь помнишь? У нас просто договор — в обмен на мою свободу… Никакого греха здесь нет. Я не причиню тебе вреда.

Сухие пальцы Шахрура опустились на ведьмино лицо, чтобы стереть соленую влагу. Джинн заставлял смотреть на себя, держался твердо, а тепло его тела пахло защитой и состраданием.

— Сказал демон, который на моих глазах измучил человека, — невесело усмехнулась Верона, отмахнувшись от чужой руки. — Я испачкалась. Все испортила. Я думала, что смогу спасти всех. Но с каждый шагом становится только хуже… От черного инструмента благих деяний, выходит, все превращается во тьму… А этот… Дьявол. Он всю мою защиту сломал… Как щепку!

— И ты спасаешь, — настаивал Шахрур. — Но ты не можешь быть ответственна за каждого, Верона, не можешь решить за каждого! Он был сильнее — этот Шайтан. И в том месте, очевидно, он обладал особой властью. Прикормился. Но разве ты сделала что-то злое, скажи мне? Ты и меня призвала к смирению. Убедила. Еще без всяких договоров. Ты предлагаешь помощь. Ты честная, и душа у тебя добрая. А клясть себя, терять веру… Этого тьма и добивается. Этим она испытывает каждого. Ты не должна верить врагу, не должна поддаваться — вот что важно.

Верона сдавленно всхлипывала, глядя на Шахрура. Она впервые столкнулась с той силой, которую никогда не ведала. Стать затворницей теперь захотелось пуще прежнего, но пока единственный свой покой она вновь смогла обрести в объятиях черного: ведьма спрятала лицо в его груди, крепко вжимаясь в сильное тело. Шахрур бережно укачивал ее, уложив подбородок на макушку.

— Прости, что вызвала…

— Зачем тебе просить у меня за это прощения? — утешительно улыбался джинн. — Ты жива, Верона. А значит, сможешь помочь еще многим, многим людям. Может, и Шайтана прогонишь — медленно, но верно. Днем-то, глядишь, он прячется где-то! Что если в другую ночь он придет, а там вязи твои повсюду?

— Он их сломает. Я слабая ведьма. Я боюсь… Вдруг будет мстить? И тебя он так легко узнал… Много ведать — благо.

Верона вжала голову в плечи, но сразу же получила легкую встряску — видно, за сомнения.

— Ты связала дома джинна, которому уже два века от роду!.. Ты сильная ведьма. Но тогда ты была уязвима. Не готова. Это было не твое время.

— А еще это все… Эти сны.

— Именно, еще и сны! — подхватил Шахрур и вновь, отстранив Верону и вцепившись пальцами ей в плечи, заглянул в глаза. — Винила ты себя за них все эти дни? Боялась, сомневалась? Как можно бороться силой веры, если душу рвет смятение? Но ты не должна бояться, Верона.

Ведьма затихла, придушенная чувством вины и страха. Но запах джинна неуклонно убеждал успокоиться, раскрывал в памяти еще свежие сладкие раны. Верона отвела глаза от темного южного взгляда.

— Я тоже тебя чувствовала. Это какой-то морок.

— Да. Я не знаю, что это… И я не хотел врываться в твои сны. Не искал способа надругаться над тобой. Или посмеяться. У нас не было влечения друг к другу, кажется, и… Я правда не знаю, что это. И это то, о чем я с тобой хотел поговорить.

Шахрур смущенно кашлянул. Перед лицом настоящего откровения его похоти, насмешек и издевок как не бывало. Казалось даже, что джинн, изворотливый и греховный, стыдится и пугается произошедшего не меньше, чем сама ведьма. Верона отвела взгляд на чуть сочащееся кровью запястье.

— Как ты это сделал? — она сощурилась. — У меня квартира — кокон из защиты уже не в одном поколении. Под обоями и штукатуркой, слой за слоем… Как проник?

— Ты мне не веришь, — раздосадованно вздохнул Шах. — Я ведь говорю, я ничего не делал! Я никуда не проникал… Просто… — Он вздохнул, задумчиво шаря взглядом по квартире. — Ты ведь понимаешь, что прошлой ночью — это был не совсем сон, верно? Или совсем не… Ты это ни с чем не спутаешь, если ты хоть раз жила не земным телом. Это может значить, что ты сама вышла ко мне…

— Я пытаюсь разобраться. Слышал, что сказал Дьявол? Сказал, что растление святоши… Я не знаю уже, чему верить.

— Он не знает, чего я хочу, — Шахрур нахмурился. — И я никому не служу, кроме тебя. Мне плевать на их законы… Слова этого Шайтана — лишь яд змеи, которой прищемили хвост.

— Ты… Ты меня не обидишь? — Верона посмотрела на джинна серьезно и внимательно, прежде чем вслух продолжить мысль: — Ты же хочешь только свободы… Как ты можешь меня не обидеть…