Вид на жительство

Приблизилась еще одна тень. Заговорил женский голос, довольно приятный; гортанный язык, на котором говорила женщина, не был мне знаком. К моим губам поднесли что-то пахнущее мятой, я сделала глоток. Тошнота тут же отступила, потянуло в сон. Женщина что-то сказала.

— Это Кесса, — объяснил Боря. — Она вас лечит. Порошок, которым вас обсыпал тро… тот плохой человек, ядовитый, он попадает в легкие, вы будете кашлять, но Кесса приготовит нужные отвары, и все пройдет.

— Почему все-таки я не в больнице? Может, нужны промывания, капельницы…

— Поверьте, Дарья Васильевна, это очень редкий яд. А у Кессы есть противоядие.

— Сколько на это потребуется времени? На лечение, — с беспокойством спросила я, мечтая только о том, чтобы оказаться подальше от семейства Бадыновых, по всем признакам попавших в центр криминальной разборки.

Боря что-то спросил, Кесса хмыкнула и коротко ответила.

— Неделя — две, — перевел ученик.

— Две недели? — ужаснулась я. — Мне же на работу. Каникулы всего десять дней!

— Учительница Васильевна! — зарокотал над ухом голос, от которого у меня застучало в голове.

— О боже, нет! — застонала я еле слышно. — Только не это.

— Учительница Васильевна не беспокоится. Роза ходить, деньга бумажка платить, справка брать из быльница!

— Вы возьмете для меня справку, Роза Бадыновна? — спросила я недоверчиво.

— Да-а-а, брать! Хороший справка, настоящий. Мы виноватые. Учительницу плохой народ обижать, хотел с собой забирать — учительница краси-и-ивая! Васильевна поправляться, домой ходить. Мы много гулум приносить. Виноватые.

— Что же все-таки произошло? — выдавила я. — Кто на вас напал? Такие странные люди… Такая странная одежда…

— Ой! — воодушевленно начал Боря. — Дарья Васильевна, а вы видели, как я…?

— Звери это! — перебила его мать. — Плохой люд! Следить-приходить! Бадын убывать хотел.

Хоть что-то понятно: Бадыновых догнали недоброжелатели из горячей точки. Вот вам и система защиты свидетелей. Но как меня-то угораздило вляпаться? И что за маскарад под героев Варкрафта?

— Вы в полицию заявили?

— Все рассказать. Спи, учительница Васильевна.

— Боря, — борясь со сном, я села и стала шарить вокруг себя рукой, — где мои вещи, где? Там телефон, в куртке.

— Мы все перенесли сюда, не волнуйтесь, — успокоил меня ученик. — Только телефон здесь не возьмет.

— Почему? Нет зоны? Это мы где, в Осино?

— Восино, восино, — промурлыкала Роза Бадыновна, укладывая меня на подушку и поправляя одеяло. — Телефон не говорить, связь нет, ынтернет нет.

— Пусть Боря сходит ко мне домой, — умоляюще пробормотала я, — ключи в куртке, там кошка Марьванна, покормить надо, корм… там… на полке, — голос перестал мне подчиняться.

— Васильевна, кошка заберем. Сами кормить будем, мясо давать — когда придешь, кошка толстый будет, довольный. Виноватые мы, — услышала я на грани сна.

… Следующие несколько дней были очень тяжелыми. Начался кашель. Врач хлопотала рядом, приговаривая что-то на своем грубоватом языке. Я то выныривала в явь, то проваливалась в беспамятство. Все тело ломило, от макушки до кончиков пальцев на руках и ногах. Кесса отпаивала меня пряно пахнущими отварами.

Меня привезли в какую-то пригородную глушь. Позвонить я не могла: мобильный не брал, зарядка кончилась через пару дней, а в доме Кессы не было электричества. Должно быть, она жила в одном из тех брошенных поселков (название его, Тонкие Озера, мне ни о чем не говорило), что постепенно отключали от коммуникаций, готовя под снос. Я каждый день умоляла Бадыновых отвезти меня домой, но Боря повторял, что вылечить меня может только Кесса, что только она знакома с тем ядом, что применяется бандюгами на их «горячей» родине. Приходилось верить и терпеть.

К счастью, зрение постепенно возвращалось, вот только глаза слезились и гноились. Моя сиделка оказалась высокой, худощавой дамой лет сорока пяти с добрым усталым лицом. Я так и не поняла, кто она по национальности и почему не говорит по-русски, живя в России. Я подозревала, что она тоже беженка и с Бадыновыми ее связывает покинутая родина.

Иногда, открыв глаза, я видела у своей постели Розу Бадыновну или Борю. Они навещали меня по очереди. Мой ученик сосредоточенно плел свое симпатичное, но странное украшение из колечек, щепок и перьев. У меня не всегда хватало сил даже на то, чтобы перекинуться несколькими словами с матерью и сыном.