Вид на жительство

Улучшение наступило неожиданно, поздней ночью. Словно, отняв последние силы, болезнь решила оставить меня в покое. Я проснулась от клекота птицы за окном. Оно было раскрыто. Комнату заливал лунный свет. О радость! Зрение и бодрость вернулись ко мне полностью! Сев на кровати, я смогла, наконец, основательно осмотреться. Дом был обставлен довольно бедно: деревянные кровати (правда, с обилием подушек и мягкими перинами), грубый стол в середине и комод у стены, на полу — несколько пестрых вязаных ковриков. Довольно странно, что у врача нет ни телевизора, ни более-менее современной мебели. Хотя, возможно, Кесса одна из анти-фанатов технологического прогресса, помешанных на органических продуктах и использующих только то, что сделано руками. Кесса, что за странное имя! Впрочем, не страннее, чем Бадын и Теклак. Сама хозяйка мирно спала на второй кровати, повернувшись лицом к стене, мне было слышно ее негромкое посапывание.

Ужасно хотелось в туалет. Днем Кесса использовала для этих целей небольшую посудину, что меня очень нервировало, но теперь я могла вполне сносно держаться на ногах и справиться с проблемой самостоятельно. Миновав узкий коридорчик и стараясь не разбудить хозяйку кашлем, я вышла наружу через скрипучую дверь. Удобства обнаружились за домом (на улице меня сразу атаковали комары, удивительно, что в комнате они совсем не беспокоили, при открытом-то окне). Я была слишком сосредоточена на позывах собственного тела, чтобы сразу заметить окружавшие меня странности. Но выйдя из уютной деревянной будочки и пройдя несколько шагов к дому, обнаружила, что стою и пялюсь в небо. Среди облаков, над макушками слишком пышных для поздней осени деревьев, светила огромная, неестественно белая луна. Я стояла в одной лишь ночной рубашке, принесенной Борей из дома вместе с другими вещами, но совсем не мерзла, плечи овевал теплый, пахнущий ночными фиалками ветерок. Растерявшись, я проговорила вслух:

— Ноябрь, уже ведь ноябрь.

Мой голос прозвучал тихо и глупо посреди обильной зелени. Рядом, с бесцветного в лунном свете дерева, что-то с хрустом и стуком упало на землю. Яблоко. Сочное, треснувшее на спелом бочке.

Как раз накануне визита в дом Бадыновых с неба срывались куцые снежинки, я обновила теплые полусапожки, Марьванна переселилась поближе к батарее, а тут… Тропинка изогнулась и ринулась вниз с обрыва. Я подошла изгороди из переплетенных прутьев. До самого горизонта в лунном свете серебрилась водная гладь. Озера. Множество круглых, овальных, вытянутых — бусинки, надетые на нитку реки. Через брешь в заборчике я осторожно спустилась к воде, сняла тапочек и коснулась лунной дорожки пальцами ног. Вода была теплой. Ближайший водоем такого размера от нашего городка в сотнях километров. И дубы в три охвата у нас не растут. И луна… да с ней вообще черт знает что! Или я схожу с ума, или… у меня просто накопилось ОЧЕНЬ много вопросов к семейству Бадыновых!

… Разумеется, на первый же свой вопрос я услышала уже привычное:

— Беженцы мы! Я жена Теклака! Теклак — муж мой! Мы бедный люд, бе-е-еженцы!

— Мама! — сердито пробормотал насупившийся Боря-Бадын. — Дарья Васильевна прекрасно знает, что мы беженцы, весь вопрос — откуда! Нужно все Дарье Васильевне рассказать.

— Ах! Ах! — запричитала Роза Бадыновна. — Тыперь учительница Васильевна говорить, мы глюпый народ, нечестный!

— Не буду, — сказала я не очень уверенно.

Я сидела на краю кровати и пила ягодный кисель из керамической плошки. Спала я отлично, после ночной прогулки рухнула в постель и вырубилась, отложив разбирательства на утро.

— Мам, — вздохнув, попросил Боря. — Давай я сам все расскажу. Дарья Васильевна тебя не понимает совсем. А ты пойди… с Кессой поговори. Спроси ее, как она умудрилась проспать.

— Не ругайте Кессу, — попросила я Розу Бадыновну, — она, наверное, очень устала вчера. А я постеснялась ее будить.

Вздыхая и охая, Бадынова вышла из комнаты. Боря понурился под моим строгим взглядом и пробормотал под нос:

— Мы вас собирались забрать сегодня. Но Кесса сказала, что нельзя. Что надо в тепле. Здесь тепло, а у вас… нас холодно.

— Здесь, это где?

Боря опять вздохнул и начал свой рассказ: