Видение Евразии. По ту сторону национализма и интернационализма

Тем не менее, несмотря на порой излишний «путинизм», восторги вокруг православных фундаменталистов и происламские симпатии статьи сборника могут представлять интерес и для русских читателей, по крайней мере, как взгляд со стороны. Однако ко многим аргументам авторов следует подходить критически.

Сборник переведен в сокращении, без сносок и указаний источников цитат.

От редакции

Когда следишь за публичными дискуссиями, то бросается в глаза, что, похоже, существуют лишь две группы противников глобализации. С одной стороны, это те, кто хочет противопоставить глобализации вообще «священные», «универсальные» права человека, а капиталистической глобализации рынков в частности – представление о некоей глобализации с человеческим лицом. Противоположная этой «левой» критике глобализации позиция – в том виде, как она воспринимается общественностью – состоит в стремлении к возвращению в эпоху национальных государств.

Тем не менее, как интернационалистическая, так и националистическая позиция не учитывают реалии современного мирового порядка. Кое-кто из «национальных мыслителей» попросту игнорирует эти факты, и, больше того, никак не хочет осознать, что понятия «нация» и «империя» противоположны друг другу. Лоскутный ковер из наций и регионов с его многочисленными частными интересами и местным эгоизмом не может привести к победе над всемирным глобализмом. В отличие от этого «рейх» или империя, объединенная каким-либо стоящим выше частных интересов принципом, окруженная геополитическими границами и с экономической автаркией, благодаря своим объединяющим высшим узам может сопротивляться мондиализму.

Чтобы еще раз показать противоположность между имперской идеей и светским национальным государством нужно вспомнить времена Священного союза князя Меттерниха. Тогда у национализма были еще сильные противники – старые империи, европейские «ancien régimes», которые после Наполеоновских войн в 1815 году собрались в Священном союзе: Россия, Австрия и Пруссия. Похоже, ирония истории состояла в том, что как раз они – первоначально самые опасные противники националистических движений – в конечном счете, выродились в союзников национализма. Враждебные имперской идее и одержимые жаждой власти элементы увеличивали свое влияние, переняли явно националистические лозунги и, в конце концов, сконструировали что-то вроде «имперского национализма», который уже не имел ничего общего с идеей Священной империи. Великолепно придуманная конструкция Меттерниха рухнула. «Меттерних», так пишет Юлиус Эвола, «распознал в демократии и в национализме те основные силы, которые упразднят традиционную Европу».

Дальнейший ход истории, когда Европа из одной подрывной революции скатывалась в следующую, принес нам хаос современного миро-«порядка». И сегодня, во время подлости и разложения, несколько демагогов всерьез хотят убедить нас, что возрождение «классического» национального государства представляло бы, мол, альтернативу глобализму. Но это вовсе не так, ведь такое государство как раз и является одной из причин нынешнего убожества. Люди не могут заставить себя осознать это, ведь часть немецких «правых» носится с национальным государством как со священной коровой, на которой держится и с которой падает вся их идентичность; с другой стороны, они не могут в достаточной степени понять это, так как их картина мира часто основывается на рассмотрении только новейшей истории.

Но что могло бы стать альтернативой современным националистическим или соответственно интернационалистическим идеологиям? Правый «ностальгизм», грезящий о восстановлении на тронах старых династий, оказывается столь же ошибочным, как грезы ностальгично настроенных неонацистов, которые – когда речь заходит об «их фюрере» – порой обнаруживают в себе явно некрофильские черты. Но также и фетишизм национальных государств, стремящийся оживить давно похороненный реликт девятнадцатого столетия, при всем уважении к блаженному романтизму, остается бесплодным.

Евразия, напротив – даже если она теперь представляет собой только символическое, духовное, метаполитическое и метафизическое видение в головах ее апологетов – может принять конкретный вид, если ностальгирующие и с правой, и с левой стороны избавятся от своих старых идеологий. У евразийской идеи есть много лиц, она – собрание разных позиций и намерений, и будущее укажет, какие из них годятся, чтобы перейти в дела. Поэтому видение Евразии должно демонстрировать также изменчивые черты. Евразийская идея отцов-основателей из числа русских эмигрантов 1920-х годов обладала не теми чертами, какие характеризуют прогрессировавшую идею их сегодняшних русских наследников из «Евразийского движения» Александра Дугина. Почему? Потому что вызовы двадцать первого века требуют других ответов, чем вызовы двадцатого столетия. Но также и сегодня, когда евразийская идея постоянно становится все более и более актуальной, к примеру, итальянские евразийцы, разумеется, видят определенные детали иначе, чем русские представители «Евразийского движения».