Видоизмененный углерод. Такеси Ковач: Видоизмененный углерод. Сломленные ангелы. Пробужденные фурии

Крик Томаселли. Из-за разрушенного питомника Шегешвара выдвинулся «Колосажатель» как какой-то наглый слоновый скат-киборг. Рискуя снова сблевать, я аккуратно вызвал нейрохимию и разглядел в боевой рубке Мэллори со связисткой и парой других пиратов, которых я не узнал. Я придвинулся к Мураками.

– У меня еще вопрос, Тод. Что вы планируете делать с нами? Со мной и Вирджинией?

– Ну, – он энергично потрепал себя по коротко подстриженным волосам, так что с них полетели мелкие капли. Всплыл намек на мрачную ухмылку, словно возвращение к прикладным темам было чем-то вроде встречи со старым другом. – Это проблема, но мы что-нибудь придумаем. На Земле сейчас все обстоит так, что либо вас обоих велят привезти, либо стереть. Посланники-ренегаты не в чести у нынешней администрации.

Я устало кивнул.

– И?

Улыбка стала ярче.

– И пошли они. Ты посланник, Так. И она тоже. То, что вы лишились клубных привилегий, еще не значит, что вам не место среди нас. Если уйдешь из Корпуса, еще не изменишь того, кто ты есть на самом деле. Думаешь, я все это перечеркну только потому, что какая-то шайка земных политиков ищет козлов отпущения?

Я покачал головой.

– У тебя все же есть работодатели, Тод.

– Да на хер. Я отвечаю перед командованием Корпуса. Мы своих на ЭМИ не сдаем, – он зажал в зубах нижнюю губу, бросил взгляд на Вирджинию Видауру, снова на меня. Его голос опустился до шепота. – Но чтобы это провернуть, мне нужно сотрудничество, Так. Она принимает все слишком близко к сердцу. С таким настроением я не могу просто отпустить ее на свободу. Не в последнюю очередь потому, что стоит мне отвернуться, она наверняка всадит мне заряд плазмошрапнели в затылок.

«Колосажатель» пошел боком к неиспользованному участку причала. Выстрелили крюки, прожевали дыры в вечном бетоне. Некоторые попали в гнилые участки и выскочили, как только начали натягиваться. Ховерлодер слегка сдал назад на волне потревоженной воды и рваных белаводорослей. Крюки втащились и отстрелились снова.

За мной что-то завыло.

Сперва какая-то идиотская часть меня решила, что это Вирджиния Видаура наконец выплескивает накопленную скорбь. Долю секунды спустя я уловил искусственный тон звука и понял, что это. Тревога.

Время как будто застряло. Секунды превратились в неторопливые куски восприятия; все двигалось с ленивой скоростью подводного спокойствия.

…Либек, развернувшаяся от края воды, из открытого рта выпадает зажженный косяк, отлетает от верха ее груди с краткой вспышкой искр…

…Мураками, кричащий мне на ухо, несущийся мимо к грав-саням…

…Вопящая система мониторинга, встроенная в сани, целая батарея систем инфокатушек, вспыхнувших, как свечи, вдоль бока внезапно задергавшегося тела Сильви Осимы…

…глаза Сильви, широко раскрытые и замершие на моих, притягивая и завораживая мой взгляд…

…Сигнал тревоги, незнакомый, как и новое железо «Ценг», но с одним-единственным возможным смыслом…

…и рука Мураками, поднятая, – рука с «Калашниковым», сорванным с пояса…

…Мой собственный крик, растягивающийся и вторящий его крику, когда я бросаюсь наперерез, безнадежно медленно…

А потом на востоке разорвались тучи и извергли ангельский огонь.

И причал озарился светом и яростью.

И упало небо.

Глава сорок девятая

Я не сразу понял, что это не новый сон. В сцене вокруг чувствовалось то же галлюцинаторное отрешение, как в кошмаре о детстве, который я пережил после шокера, то же отсутствие вменяемости. Я снова лежал на причале питомника Шегешвара, но он был пуст, а мои руки вдруг оказались свободны. Поверх всего плыл легкий туман, а из картинки снова утекли цвета. Грав-сани терпеливо парили на прежнем месте, но по извращенной логике снов теперь на них лежала Вирджиния Видаура, с лицом, бледным по обеим сторонам от огромного синяка. В нескольких метрах от меня вода в Просторе местами необъяснимо горела бледным пламенем. За ним наблюдала сидящая Сильви Осима, сгорбившись на одном из кнехтов, как рипвинг, и не двигаясь с места. Она наверняка слышала, как я с трудом поднимался, но не пошевелилась и не оглянулась.

Дождь наконец прекратился. Воздух пал гарью.

Я нетвердо подошел к краю воды и встал рядом с ней.

– Хренов Григорий Исии, – сказала она, так и не глядя на меня.

– Сильви?